Театр движения "Лик": возможности тела неограниченны

АШКЕНТ, 22 ноя — Sputnik. Через несколько дней театр движения "Лик" отметит 35-летие. Пятнадцать лет коллектив работает в интегрированном составе: здесь играют как профессиональные актеры, так и люди с ограниченными возможностями здоровья. Кто-то не видит, другие не слышат, есть и актеры, которые передвигаются с помощью инвалидных колясок. Но когда они выходят на сцену, все их проблемы со здоровьем исчезают, зритель погружается в восхитительный мир танца. Ведь мы все идем в театр за этим невероятным путешествием души, ума и тела.

В юбилейный вечер на сцене Академического русского драматического театра Узбекистана (АРДТУ) "Лик" показал "Импровизации на темы жизни", куда вошли лучшие фрагменты из ранее поставленных спектаклей. Хореографическое действие рассказало о том, как молодые люди с инвалидностью, вступая во взрослую жизнь, ищут точки соприкосновения с другими людьми и с миром вообще.

Лилия Севастьянова — основательница и художественный руководитель театра движения "Лик" рассказала корреспонденту Sputnik о жизни своего уникального коллектива.

— Начало у нашего театра, в интегрированном именно составе, было не очень простым, казалось иногда, что совсем ничего не получалось. Почему вообще произошла эта работа с ребятами с особенностями развития? В 1996 году в качестве хореографа я работала во Франции, занятия вела по танцевальной импровизации. И ко мне в группу попала девочка на костылях, спросив, может ли она заниматься. Я ответила, что да. Ведь есть много упражнений, которые можно делать сидя: кистью например, плечами, головой. А по правилам того заведения, где проходили занятия, по итогам работы надо было показать результат. Я поставила спектакль и дала этой девушке финальную сцену.

С актерами в нашем театре движения в Ташкенте, а он существует с 1982 года, мы всегда искали "исходное" в движении. То есть мы не просто придумывали, как поинтересней сработать мышцами, суставами, а был важен тот момент, который рождает движение. И когда я дала той французской девушке определенную тему, она вдруг воспарила душой, за ней потянулось все тело, и руки стали подниматься вместе с костылями, которые в тот момент смотрелись уже как крылья.

Именно тогда я впервые увидела и поняла, что настоящий театр находится глубоко в нас, он работает на уровне души, и тело уже как бы отпадает. Важно то, что происходит с душой. Утвердившись в этой позиции, я поняла, что настоящий, глубокий театр можно сделать с любым человеком, если у него есть что сказать.

Вернувшись из Франции, я рассказала эту историю в одном из интервью в Ташкенте, и меня пригласили поработать хореографом в реабилитационном центре КРИДИ.

— Ваш театр выступает часто на сцене АРДТУ. Может быть, настало то время, когда должна появиться своя сцена, и вы нуждаетесь в чьей-то помощи?

— Сцены у нас своей никогда не было. Из-за того, что ее нет, не можем часто выступать, нет административного центра, который бы занимался этими вопросами. Поэтому все не так просто.

Мы ждем, когда на нас обратят внимание. Мне кажется, еще знаете, в чем время настало — зритель ищет. Мы приезжаем в Москву, и нам говорят, мы столько всего видели, но то, что показываете вы, мы не видели никогда. И дело здесь не в том, что у нас участвуют инвалиды, а в том подходе и той методике, с которыми мы работаем. Это очень трогает людей. Они это связывают с собой, и получается такой отклик, такая связь между зрителями и актерами. Люди ждут очень искреннего искусства, не придуманного. У нас ведь вообще ничего не придумывается в театре. Все сюжеты уже прописаны жизнью, плюс стремление к преодолению, к совершенству.

С нашим театром произошел такой интересный случай. В 2015 году мы впервые выезжали в Екатеринбург, принимали участие в конференции "Культура и социальная ответственность". Тогда мы выступали в качестве примера инклюзивного театра, такого рода театров не было. А в этом году мы снова побывали там, и были приятно удивлены, увидев профессиональную команду. В Екатеринбурге прошел фестиваль "Синяя птица инклюзив".

А о сцене АРДТУ можно сказать только одно: она великолепна, и мы очень благодарны, что уже столько лет сотрудничаем с этим театром. Я сама проработала здесь много лет балетмейстером. И когда создала свой театр, надо было показывать где-то наши постановки. Руководство Русского драматического театра пошло на встречу. Здесь мы играли еще не в интегрированном составе. А с 2004 года практически каждый год играем уже с актерами-инвалидами. На наши первые постановки практически никто не приходил, тогда было трудно донести сочетание "искусство и инвалидность". Сейчас зал полный, и те люди, которые впервые сюда попадают, потом приходит снова, уже не одни.

Ставим спектакли и репетируем мы в здании Республиканского ТЮЗа, у нас там свой репетиционный зал, и руководство театра создает условия для колясочников, например. Наши двери всегда открыты для всех желающих.

— У вас есть какие-то секреты работы с особенными актерами?

— За многие годы работы с профессиональными актерами я создала свою методику импровизации, это и обусловило мой особенный подход к людям с инвалидностью. С ними невозможно работать в таком роде: сделай так или повтори вот так. Это совершенно невозможно.

Методика основа на том, чтобы понимать друг друга, чувствовать, забывать о себе, то есть должно происходить единение всех участников действа. Такой язык понимает тело, ведь у нас есть люди незрячие, глухие, и им не обязательно слышать для этого. Они чувствуют душой. На сцене происходит разговор именно на уровне единения души, через преодоление своей ограниченности в чем-то.

— Откуда в вас это желание работать именно с этими людьми и делать то, что вы делаете?

— Это все не просто так произошло. Жизнь сама меня вела к этому, начиная с моего детства, когда я жила в маленьком поселке в Ферганской области. Мы знали, что у нас есть несколько домов, в которых живут инвалиды. И все это было покрыто такой мглой, безысходностью, их никто и никогда не видел, члены их семьи всегда были закрыты и ни с кем не общались. Много таких примеров было. Помню, мальчик с умственной инвалидностью ходил по поселку и сам с собой разговаривал, и никто на него не обращал внимания. Он считался инопланетянином.

Я всегда привожу пример: на птичку, на кошечку или собачку обратят внимание, а на человека с умственной инвалидностью — никто, то есть это вне зоны восприятия.

Сейчас у нас в театре людей с таким диагнозом — 10, и они обучаемы, все понимают. Конечно, нужен подход. Я сама удивлялась раньше, как они понимают, вот я вам рассказываю и вижу у вас отклик в глазах. А их глаза порой ничего не выражают, но они выходят на сцену и расцветают, как драгоценный цветок. Мне во Франции мое непонимание этого процесса разъяснил персонал психиатрического госпиталя, в котором мы работали и тоже ставили спектакль с детьми. Оказывается, умственные инвалиды, они то, что не понимают головой, получают через соприкосновения. А мои ребята-профессионалы, когда с ними импровизируют, общаются по-доброму, с такой нежностью к ним относятся. Могут погладить, и таким образом происходит это взаимопонимание.

Я очень люблю высказывание Клайва Стейплза Льюиса: "У тебя нет души, у тебя есть тело. Ты — душа". Это своего рода девиз нашей работы. Работать душой, а тело оно уже пойдет за тобой. Если дух направить правильно, не к разрушению, что сейчас встречается и в искусстве тоже, а именно к духовному росту, тогда невозможное становится возможным.

Подписывайтесь на канал Sputnik Узбекистан в Telegram, чтобы быть в курсе последних событий, происходящих в стране и мире.