Одно из его любимых направлений — страны Центрально-Азиатского региона. Осенью 2016 года в ходе двухмесячного путешествия по Таджикистану, Узбекистану и Кыргызстану Илья посетил Чон-Гару.
В село Чон-Гара сложно заехать случайно — мало того, что Баткенская область Кыргызстана в принципе не самый туристический регион, так и стоит Чон-Гара в стороне от больших дорог. Но пусть не удивляется путник, когда прохожие на длинной сельской улице вдруг скажут ему, что здесь — территория Узбекистана.
Ферганский архипелаг
Границы стран в Ферганской долине — яркий памятник распада СССР. Узбеки, таджики и кыргызы, и земледельцы, и бывшие кочевники, живут здесь бок о бок. Плотность населения достигает 600 человек на квадратный километр. По сложнейшему узору границ видно, с каким трудом советская власть пыталась размежевать три народа.
Апофеоз этого процесса — система анклавов. Внутри Баткенской области Кыргызстана находятся принадлежащие Узбекистану Сох, Шахимардан, Чон-Гара и Джангайл, а также принадлежащие Таджикистану Ворух и Западная Калача; внутри Узбекистана — кыргызстанский Барак и таджикистанский Сарвак.
Сох — полноценный район с десятками тысяч жителей, а Западная Калача — безлюдное поле. Шахимардан от границы отделяют десятки километров, а Джангайл и Сарвак — в прямой видимости основной территории страны. В Сох непросто попасть даже гражданину Узбекистана из других районов, а Чон-Гару можно проехать насквозь, не заметив среди прочих сел. При этом, например, в Кыргызстане есть населенные преимущественно узбеками Араван, Арсланбоб и даже целый город Узген, однако анклавами они никогда не были.
О каждом анклаве ходят легенды, будто когда-то председатель проиграл его в карты или получил как приданое. Из старых атласов СССР можно понять, что лишь Шахимардан анклавом был изначально: здесь погиб Хамза, любимый поэт советского Узбекистана.
Остальные анклавы "оторвались" от своих республик постепенно: национальное размежевание здесь прошло раньше коллективизации и прикрепления кочевников к земле, сопровождавшегося основанием новых аулов. Уточнение границ республик проводилось еще позже, и на картах разных лет можно видеть, как длинный выступ Узбекистана вверх по реке Сох к 1960-м годам превратился в два анклава.
Прозрачные границы
Анклав Чон-Гара вытянут вдоль правого берега реки Сох на пять километров, а "поперек" в нем нет и километра. Мы с напарницей приближались к нему, постоянно сверяясь с примитивной электронной картой — иначе границ анклава просто не увидеть.
С холмов левого берега я долго вглядывался в длинный ряд по-узбекски добротных домов, надеясь увидеть хоть какие-то признаки Узбекистана — например, флаг или статую птицы Хумо. Перейдя по утлому мостику широкое, но по осени почти сухое русло быстрого Соха, мы поняли, что границу никто не охраняет. Неизведанное манило, и мы осторожно направились к домам за приречным лугом.
Прохожие, будь то пастухи на лугах или ярко одетые женщины у домов, реагировали на нас абсолютно равнодушно — при том, что иностранный турист тут явно не частый гость. В какой-то момент меня даже взяли сомнения — а знают ли сами жители, что у них тут анклав? Но вот притормозила рядом машина, и молодой парень, выйдя оттуда, с улыбкой показал на землю и сказал: "Узбекистан территория!".
Единственная асфальтированная улица Чон-Гары — часть сквозной дороги к кыргызским (вернее, кыргызстанским) селам. От нее на гряду холмов карабкаются извилистые переулки. Там, наверху, проходит мощный арык, но навигатор чертил нам границу не по нему, а через помойку за арыком. Случайно ли жители анклава выбрасывают мусор прямиком на линию границы?
Мы вошли в Чон-Гару "с черного хода". Основной въезд в село — с севера, где проходит трасса Баткен — Ош. Там все-таки стоит небольшой армейский пост Кыргызстана, но машины на нем проверяют выборочно и не уполномочены ставить штампы о пересечении границы.
Почти обычное село
Внешне Чон-Гара — самый обыкновенный кишлак. В окрестном пейзаже привлекают взгляд разве что ржавые скважинные насосы-"качалки" — село стоит на краю небольшого и старого месторождения нефти.
Но войдя в анклав пешком, невольно начинаешь вглядываться в повседневную жизнь: пейзажи узких улиц меж высоких дувалов на подклетах из проложенных глиной камней, дома-каре с резными воротами, коровы на лугах, фруктовые сады и дымящие тандыры за оградами. Жизнь среднеазиатской глубинки удивительно размеренна, и в этом небольшом селе есть, кажется, все, что нужно непритязательному человеку.
Например, парк на зеркальном пруду, где плавают гуси, или ажурная беседка над глиняным обрывом. На выезде из села — маленькая мечеть, которую от жилых домов отличает лишь полукруглый выступ михраба. Но во дворе ее — мощное надгробие на мазаре местного святого.
Самые капитальные здания Чон-Гары — больница и школа. На ограде больницы мы увидели плакат с лозунгом на узбекском (латиницей) и силуэтами зданий Ташкента, а под ним — припаркованные машины с номерами Кыргызстана. Здесь нашелся и единственный в селе представитель власти — больничный охранник, не забывший полистать наши паспорта и пожелать счастливого пути. Он, кажется, и сам не знал, можно ли нам здесь находиться.
В маленьком темном магазине в глиняном здании с земляным полом принимают к оплате и узбекские сумы, и кыргызские сомы. В сумах получают зарплату бюджетники, сомы привозят из Баткена торговцы и возвращающиеся из России через Кыргызстан гастарбайтеры. Да и жители окрестных, кыргызстанских сел часто заходят в этот магазин купить узбекистанских продуктов, в том числе водку, которая здесь пользуется спросом.
Узбеки в Чон-Гаре сейчас составляют лишь около половины населения. Кыргызы постепенно заселяют анклав. Сельская архитектура Чон-Гары более характерна для Узбекистана, облик прохожих, будь то черты лиц или одежда — чаще кыргызский. Однако не чувствуется здесь и следа враждебности. Здесь вообще никаких эмоций не чувствуется. Даже в переулках прохожие не кидали нам вслед удивленных взглядов. Чему удивляться, когда живешь в анклаве размером в одно небольшое село?