Спасти блуждающих во тьме: врач-узбекистанец о работе в красной зоне

ТАШКЕНТ, 18 июн — Sputnik, Данара Курманова. Ильяс Кадыров – врач-хирург первой категории. Когда московскую больницу №4, в которой он работал, полностью перепрофилировали для лечения больных коронавирусом, он стал вести дневник. Так было легче осмыслить происходящее. Писал, правда, урывками, когда было время:

"Сверху пришла разнарядка: готовьтесь, скоро к вам зараженные поедут".

"Завтра начнется. А мне страшно. Страшно не заболеть, страшно, что не справлюсь, хоть и прошел переквалификацию".

"Каждый день – день сурка. Зараженных все больше".

Сейчас доктор Кадыров почти не оставляет заметок в дневнике – не успевает. Недавно он отправился в ковидный госпиталь в третий раз.

Стать врачом Ильяс Кадыров решил всего в пять лет. "Я даже не помню, отчего возникла такая идея – в семье ни одного медика нет, но с каждым годом это желание только крепло, - рассказывает он. – Поэтому в 2004 году я уехал из Ташкента в Москву, поступил в РНИМУ имени Пирогова и так и остался здесь. Не могу сказать, что учеба давалась мне сложно. Тяжело было по другой причине: Москва и Ташкент абсолютно разные, на адаптацию ушло года два-три. Мне до сих пор чего-то из Узбекистана не хватает – например, еды. Узбекская кухня, узбекские фрукты, их вкус и аромат – можно долго говорить об этом. До ковида я часто ездил к родственникам".

В начале пандемии, когда врачи разных специальностей экстренно переучивались на инфекционистов и пульмонологов, казалось: хирургам должно быть легче. Уж они-то к чрезвычайным ситуациям привыкли. "Однако в хирургии ты видишь эффект лечения сразу. Не надо ждать и гадать: поможет, не поможет? – говорит Ильяс Фуркатович. – И все происходит весьма быстро: к тебе привозят человека на каталке, а уходит он уже на своих двоих".

С коронавирусом все иначе. "Наш стационар перепрофилировали шаг за шагом, - поясняет доктор. - Сначала перестали везти экстренных больных, затем мы постепенно выписывали пациентов, принимали оборудование, учились. В медицине главное – опыт и знания. Коронавирус для нас был чем-то новым, но знания мы получили. А вот опыта не было, и первые дни в красной зоне было ощущение, что ты знаешь врага, но не видишь его".

Знания из области хирургии стали помогать со временем. Ильяс Фуркатович вспоминает, как один преподаватель в Пироговке учил его: каждый медицинский случай – это треугольник "врач, пациент, болезнь", и все зависит от того, на какое ребро этот треугольник перевернется. "Врач и пациент должны стоять на одной стороне – напротив угла "болезнь", - рассказывает доктор Кадыров. – Иначе ничего не получится: если пациент чувствует, что он один на один с болезнью, он озлобится и ослабнет. Поэтому врач не может думать только о диагнозе, всегда надо видеть человека".

При коронавирусе наладить связь с пациентом оказалось сложнее всего – противочумные костюмы, призванные защитить врача от заражения, невольно создают стену в общении с больным. "Люди видят только твои глаза и слышат голос, который еще и искажается во всем этом обмундировании, - говорит Ильяс Фуркатович. – К тому же больных много. Но знаете, что помогает? Понимание, что пациенту плохо не только физически, он еще и мысленно блуждает во тьме. И вот надо его из этого состояния вывести – как ребенку объяснять, что не все так плохо, стараться подбодрить, пошутить. Это тоже увеличивает шансы на выздоровление".

Хотя пациенты не знали, как выглядит их лечащий врач, некоторые, выздоровев, все равно пытались найти его через интернет, по имени и отчеству, написанному на костюме. Просто, чтобы сказать спасибо в лицо. "Был случай, когда меня так нашла женщина лет 60-ти, - вспоминает Ильяс Фуркатович. – Это, конечно, очень приятно, потому что в основном у людей после ковида наступает нечто вроде депрессии: какое-то время они ничего не хотят, их выписывают, а им все равно, и врачи в эти моменты радуются больше них самих".

Больные – в принципе контингент сложный, отмечает врач, но когда пандемия только началась, труднее всего было работать с людьми, которые отрицали существование коронавируса, с так называемыми ковид-диссидентами. "Был один пациент – он поступил в умеренном состоянии по всем параметрам, но постоянно возмущался. Не хотел слушать рекомендации врачей, как только мы обращали внимание на других больных, пытался ничего не делать. Я помню, как ему стало хуже – и когда его уже переводили в реанимацию, он был согласен на все".

Когда состояние больного ухудшается, для врача это – огромные переживания, говорит Ильяс Фуркатович. "Я себя успокаивал: "Ты в средствах индивидуальной защиты. Между тобой и пациентом заслонка, ты и так должен быть абстрагирован, больных много". Но это не помогает. А уж если пациент умирает – это трагедия в любом случае, и в ковиде, и в хирургии, каким бы запущенным он ни был. Я каждого помню очень хорошо. К счастью, процент выздоровлений намного выше".

Положительной динамики больных медики часто достигают ценой своего здоровья. "У нас была задача создать какой-то оптимальный график работы, и тут начали заболевать руководители – заведующий, замглавврача по терапии, на которую мы опирались в первую очередь, зам по хирургии, - перечисляет Кадыров. – Но больные важнее всего. Зам по хирургии болел сильно, его голос звучал настолько плохо, что было страшно, но мы все равно каждый день звонили ему, отчитывались. В пандемию вообще нет понятия дня и ночи, заведующей терапией мы могли звонить в любое время, чтобы обсудить состояние какого-нибудь больного. Поначалу было тяжело в таком ритме, но мы быстро втянулись".

За успешное лечение больных коронавирусом Ильяса Кадырова в прошлом году наградили орденом Пирогова.

"Я до сих пор испытываю по этому поводу стеснение, - говорит он. – Я работал, как остальные".

Но это не так: Ильяс Фуркатович совмещает две работы – хирургию и вновь открывшийся коронавирусный госпиталь, куда он недавно пошел добровольцем. Параллельно весь прошлый год с начала пандемии доктор Кадыров консультировал онлайн всех знакомых из Узбекистана, никому не отказывая. Почему? "Я не знаю, как ответить на этот вопрос, - пожимает плечами он. – Потому что так надо. Потому что так правильно. Всегда можно найти причины, почему нет: устал, надоело, боюсь, не хочу. Но, знаете, бороться с коронавирусом в третий раз легче, чем в первый. Я уже предвижу, как может развиваться болезнь, я могу помочь людям, вот и иду. Семья моя это понимает и хоть и боится, не пытается отговаривать".