Недавно свой 80-летний юбилей отметила известная балерина, педагог и общественный деятель Бернара Кариева. Бернара Рахимовна принимала самое непосредственное участие в становлении узбекской театральной сцены, а ее спектаклям рукоплескал Большой театр Москвы.
— Известно, что вы из театральной семьи, и ваш отец Рахим Меджидович долгие годы был директором театра. Вы с детства готовились посвятить себя сцене?
— У меня даже мысли такой не было. У нас, в Узбекистане, был оперный театр им. Свердлова. Оперы шли как на узбекском языке, так и в русском варианте, с русскими артистами. Афиша была двуязычная. Директором узбекской труппы был мой папа, а русской труппы — Владимир Шнейдерман. Вот они вдвоем работали.
А в 1947 году открылся театр оперы и балета им. Алишера Навои. Обе труппы соединили в здании, которое было построено по проекту и под руководством академика Алексея Щусева. Здание было построено настолько прочно, что без единой трещины пережило даже великое ташкентское землетрясение 1966 года. Театр объединился, а директором стал мой папа. И проработал 15 лет.
Вот туда он меня и привел — еще в театр им. Свердлова — пятилетней девочкой. Чтобы я там птенчиков изображала. Балерина "птица-мать" делает арабеск — а мы птенчики выскакиваем из под её арабеска
Повлияла на мое становление и эвакуация. В войну в Ташкенте жили все артисты. Никита Богословский, например, жил у меня в доме. У моих родителей. Рядом с нами соседка приняла Бориса Андреева и Марка Бернеса. А мы жили в маленькой двухкомнатной квартире, и вторую комнату мама отдала Богословскому. И вот "Темную ночь" из фильма "Два бойца" он писал у нас дома! Никита Владимирович жил у нас пять лет.
— Папа отвел вас на сцену. А как к балету относилась мама?
— Мама моя до последнего дня своей жизни (а она жила 105 лет) не принимала дочку в балете. Она у меня пекла хорошо и вкусно, готовила блюда, а я, как только начинало пахнуть пирогами, закрывала двери и уходила. Вот такие были мои детские годы.
— То есть, вы научились танцевать в Ташкенте?
— Я поступила в Ташкентское хореографическое училище, а оттуда меня забрала учиться в Москву балерина Большого театра СССР Народная артистка СССР Раиса Стручкова.
— В Москве было проще?
— Еще сложнее! "Чего ты приехала сюда с косичками на голове? – кричала моя педагог Мария Алексеевна Кожухова. – Что за сорок косичек? Тебе надо хлопок собирать, а не балету учиться!"
— Это она серьезно так считала? Или вырабатывала мотивацию?
— Это она меня так вдохновляла. А я приезжала в общежитие, звонила в Ташкент и говорила: "Заберите меня!" Но папа говорил: "Нет! Раз уж ты выбрала эту профессию – давай-ка, учись! А то ты приедешь сюда, и тогда мама победит". Так что папа с мамой там свою войну вели.
Я приехала в Москву, когда мне было 9 лет. И училась до 1956 года. Наш курс впервые сдавал все экзамены на аттестат зрелости — и физику, и геометрию, и химию. Со мной в одном классе учился Марис Лиепа. И он надо мной смеялся: "Брось ты это образование! Учись как я — только балету!" Он только балетными дисциплинами занимался, а я проходила науку. Так что училась я там по-настоящему. Мне было тяжело. В восемь утра у нас занятия начинались, и в 8 вечера я уходила.
— Вы помните свою первую сольную партию?
— Да. Эта сольная партия была у меня в балете "Щелкунчик". Мы там танцевали праздничный вальс последнего акта. Но это были уже высшие классы — не детские, а где-то 7-8 класс.
— А после обучения сразу стали солисткой?
— Солисткой я стала уже в узбекском театре.
— А какими были ваши первые роли?
— Сначала в Ташкенте я танцевала "Бахчисарайский фонтан" по Пушкину, это первый мой балет. Вторым был "Медный всадник" Рейнгольда Глиэра, тоже по Пушкину. А потом, в 1959 году мы привезли в Москву балет "Маскарад" композитора Льва Лапутина, по Лермонтову. В Москве публика афиши увидела и удивилась: " Узбеки привезли "Маскарад"?!
На представление в Большой театр пришла великая Галина Уланова. А потом все четыре спектакля, которые у нас были, тоже посетила. Сделали даже пятый спектакль, на бис. Потому что ажиотаж был такой, что только на люстре люди не висели.
— То есть, узбекская постановка "Маскарада" произвела сенсацию?
— Да. И потом, когда мы уезжали из Москвы, появилась статья в газете "Правда": "Головокружение…", но не от успехов, а "Головокружение от узбеков". Так нас хвалили! Так вдохновили на дальнейшую работу!
А потом приехал балетмейстер Большого театра Анатолий Кузнецов и поставил балет "Дон Жуан" на музыку Леонида Фейгина. Изумительный балет, совершенно потрясающий. Я была донной Анной. И опять мы привезли постановку в Москву. В то время Хрущев уже уходил, и пришел Брежнев. Это был 1964 год.
Брежнев пригласил артистов и сказал: "Как же вы подняли этот театр! Вы новые спектакли привозите, новые названия. Чем вы хуже Большого театра?" Он нам вопрос этот задает! А чем мы хуже Большого театра СССР? У нас кордебалет был просто потрясающий. Узбекский кордебалет! Второго такого даже и не было! И Брежнев сказал: "Надо присвоить ташкентскому театру звание Большого".
Я думаю, что это была самая большая награда театру. С 1966 года его название звучит как Государственный Академический Большой театр Узбекистана. В СССР было 836 театров. Из них — три Больших: в Москве, в Минске и в Ташкенте.
— Вы прошли огромнейший творческий путь. Что вдохновляло вас на этом пути? Что служило путеводным маяком?
— Моя творческая жизнь связана с Россией. Я знала и русские балеты и русскую классику. Я свою биографию построила, в общем-то, на русской классике. Блоковская "Незнакомка", потом "тургеневский" балет "Как хороши, как свежи были розы".
— По какому произведению?
— Это биографический балет. У нас выходил на сцену старый Тургенев и сидел в конце третьей кулисы и писал. А на сцене изображалась его жизнь с Полиной Виардо. За эти русские балеты (к числу которых можно отнести и более позднюю "Анну Каренину") я и получила в 1973 — звание Народной артистки СССР, а в 1982 году Государственную премию СССР. Через всю мою биографию проходит русская нить. Серебряная или даже золотая нить русской классики.
— Вы дружили с Майей Плисецкой. Были ли какие-то запоминающиеся встречи?
— Дружбой это нельзя назвать, это скорее преклонение перед великой Плисецкой.
Мы познакомились, когда Майя Михайловна приезжала на гастроли в Ташкент. Потом мы встретились, когда ей было уже много лет. Плисецкая тогда ставила "Анну Каренину". Я, воспользовавшись знакомством, попросила разрешения тоже поставить этот балет. Мне тоже по возрасту нельзя было уже девочек танцевать, не хотелось даже. Майя Михайловна сказала: "Надо попробовать!" И ко мне приехали постановщики, которые черновую работу готовили.
Потом, на премьеру, приехала Плисецкая. Посмотрела, пересказала впечатления мужу, Родиону Щедрину. Потом я привезла "Анну Каренину" в Москву, в Большой театр. И вот это была смелость! Я удивляюсь, как я могла это вообще?! Но это было с согласия Плисецкой и Щедрина.
— Им понравилась постановка?
— Они решили, что я — совсем другая Анна. Только хореография, только рисунки остались от Плисецкой. Но не было никакого сходства волевого. У меня все-таки узбекский менталитет, и он давал о себе знать. То есть, Анна была значительно мягче. И тем больше проявилась трагедия расставания с Карениным, и влюбленность во Вронского оказалась сильнее по воздействию. Моя Каренина совсем была далека от воинственной Анны в постановке Плисецкой. Но они образ приняли.
— Вы ушли со сцены на пост председателя Союза театральных деятелей. А как у вас получилось переключиться на общественную работу?
— Я танцевала на сцене 60 лет и параллельно 18 лет проработала в Союзе театральных деятелей с Кириллом Лавровым. Все началось с того, что мы побывали на приеме у Горбачева. Мы к нему пришли с Лавровым и Михаилом Ульяновым сказать, что это несправедливо — иметь союз композиторов, союз писателей, союз художников. А театральные деятели были бесправны. Потому что у всех — союзы, а у театралов — общество, благотворительное и бесправное.
И получилось так, что мы Горбачеву внушали: "Не то, что Всесоюзное театральное общество нам не нравится. Просто оно не в одной упряжке с другими союзами. Это унизительно. Потому что, например, общество собаководов есть, общество рыболовов. Но какое отношение мы имеем к рыболовам и к собакам?! Почему мы тоже общество?" В общем, мы ему так внушали, и он сказал: "Делайте конференцию и выбирайте название".
Мы ушли из Кремля, разъехались по указке Лаврова по своим республикам, везде провели конференции, и, конечно, голосовали все за Союз театральных деятелей СССР. Так что это нам статус подняло сразу. Нас уже все принимали, наши указания слушали. У нас был свой комбинат, мы могли сами шить костюмы, ламбрекены, занавесы. Мы шили для тех, кто нам заказы приносил. Мы сами себе зарабатывали на жизнь и зарплату платили…
— Тяжело женщине на руководящей должности?
— Меня всегда поддерживали. Сколько было секретарей в СТД СССР, но я была одна женщина. Поэтому они мне и помогали, и всегда уступали где-то в чем-то. Мы, например, первую свою акцию провели "Надбавки к пенсиям". Самая низкая пенсия была у пенсионеров, у деятелей театра. Мы им прибавляли свои сто или двести рублей. Это вдохновляло всех, понимаете? Бесплатный проезд в городском транспорте (по удостоверению СТД СССР).
Работа началась в Союзе просто невероятная. Наши узбекские театры ожили. Они поехали за рубеж. Не ташкентские театры, столичные, а областные, которые жили — никогда Ташкент даже не видели — вдруг поехали во Францию, в Париж, на Эдинбургский, на Фламандский фестиваль. И оттуда стали привозить гран-при.
Расцвел наш Узбекистан. Просто расцвел.
Потом у нас, в Узбекистане, проводили международные фестивали. На базе наших областных театров мы провели сначала международный фестиваль "Театр и время". А потом был первый международный фестиваль "Восток-Запад". Приехали 30 стран, привезли 700 артистов. Вы представляете? 700 гостей! И это не Министерство культуры делало, а Союз театральных деятелей Узбекистана.
— Я слышал, вы и театры открывали?
— Открывали. Например, корейский, крымско-татарский — у них были маленькие театры. А потом, когда депутатом меня избрали в 1989 году, я выезжала для защиты русских театров на национальной земле. Я заходила в правительство, рассказывала, в чем нуждаются театры, что надо сделать, чтобы они смогли занять достойное место.
Союз театральных деятелей СССР открыл мне совершенно другую работу, и я совершенно безболезненно ушла из театра. Сначала осталась там со своими балетами — "Анна Каренина", "Тургенев", на полставки танцевала их. Я не могла их бросить. Я танцевала, но потом и это тоже закрыла. Я хочу сказать, что 60 лет я все-таки отметила на международном фестивале, куда приехал Кирилл Лавров. Мне исполнилось 60, но я танцевала сцены из 18 балетов в этот вечер.
— Ничего себе! Это же был 1996 год!
— Мне надо было показать своему шефу, на что я была способна. Это было последнее мое выступление. После этого я в театре больше не выступала. Мне было уже не до танцев. Тогда я совмещала две работы: была президентом Союза театральных деятелей и генеральным директором Большого театра Узбекистана.
— В годы независимости Большой театр имени Навои не отказался от русских спектаклей.
— Не только не отказался. Я восстановила русскую классику на Ташкентской сцене: "Евгения Онегина", "Пиковая дама" "Бахчисарайский фонтан". В 1999 году посол России представил меня к награде "200 лет Пушкину". Нужно верить, что Россия всегда укажет точный путь во всем. Для меня это произошло в искусстве. Меня этот путь привел на самую вершину, выше уже не бывает. Россия — в сердце моем.
— И помимо этого вы стали профессором и преподавали.
— Да, я еще и профессор. Когда мне исполнилось 45 лет, я пошла учиться в институт культуры, чтобы потом там же преподавать. Хотя мне сказали, что я, как народная артистка СССР, имела право получить диплом за два года. А я 10 лет преподавала. Не надо мне никаких поблажек, ничего мне не надо.Звание я в Москве получила. И когда я уже ушла со сцены, я получила приглашение из Америки именно как профессор хореографии. Потом я была в Италии, во Франции.
— А сейчас вы руководите школой танцев?
Что про нее сказать? Я тихо, спокойно работаю. У меня прекрасные педагоги, высшей пробы профессионалы. К сожалению, балет сейчас в Узбекистане не котируется. Но педагоги все равно ставят балетную грацию, осанку. И все, конечно, в школу идут, зная мое имя. Идут на имя, а потом сами начинают заниматься балетом: узбекскими, арабскими, латино-американскими.
Ограничений по возрасту нет. Учеников принимаем, начиная с четырех лет. И кончая где-то… Ну, последние ученики у нас в 72 года пришли. Это муж с женой. Пришли и сказали: "Мы очень хотим научиться танцевать. Пусть нам по 72 года. Хотим осуществить мечту". Ну, ради Бога! Так что мы очень довольны. У нас без рекламы работа идет. Но полная школа все равно.
— Как вы отпраздновали юбилей?
— Я счастлива, что была 28 января в Союзе театральных деятелей в Москве. Там прошел прекрасный вечер в мою честь, а доброта и сердечность воспоминаний наполнили наши души невероятным теплом. Хотя я уже давно не работаю в Союзе театральных деятелей, но отношение и уважение остались, как и в те времена.
Хочу поблагодарить Международную Конфедерацию творческих союзов и лично ее руководителя, генерального директора Чеховского фестиваля Валерия Ивановича Шадрина. Огромное спасибо вам, Валерий Иванович, за благодарную память!
