ТАШКЕНТ, 27 фев — Sputnik. После посещения мастерской этого художника остается приятное послевкусие от его завораживающих картин. А сам мастер производит впечатление скромного гения. Он первым уже в почти независимом Узбекистане организовал свою частную выставку за рубежом. И после этого западные ценители изобразительного искусства не забывали его уже никогда. Вот и сейчас работы Мухтархана Исанова имеют успех не только в Узбекистане, но и на Западе.
Этот художник получил хорошее академическое образование, окончив отделение станковой живописи Ташкентского государственного театрально-художественного института. Многое ему дали занятия в мастерской выдающегося узбекского живописца и портретиста Рахима Ахмедова. Свой путь в изобразительном искусстве Исанов нашел, обратившись к традициям национального искусства, образам и легендам Востока.
По мнению доктора искусствоведения Камолы Акиловой, сегодня Мухтар Исанов — художник, чей творческий почерк не спутаешь со стилем его многих коллег. Его работам свойственен декоративный плоскостный стиль, с яркой колористической гаммой, строящейся на контрасте цвета. Он не любит полутонов, он художник, который достаточно конкретен и в цвете, и в композиции, и в ритмике произведений. Все это находит отражение в его образах и мотивах, тематике его работ, живописной стилистике автора.
Недавно Мухтархан Исанов закончил новый цикл картин, объединенных все той же одной общей темой Востока, которая с каждым разом раскрывается художником по-новому. Корреспондент Sputnik Узбекистан не упустил возможности побывать в творческой лаборатории художника и задать ему несколько вопросов.
— Мухтархан-ака, что нового в ваших картинах на этот раз, какой Восток вы преподнесли своему зрителю?
— Мне трудно отвечать на этот вопрос, наверное, как и любому другому художнику или вообще творческому человеку. Ведь в творчестве все строится на ощущениях, эмпиризме, здесь больше чувств, чем рассудка и логики. А такое всегда труднее объяснить, ты это просто чувствуешь и передаешь на полотне. В своих нынешних картинах я пришел к изображению новых форм и образов, новых мотивов, новых красок. Но в целом, конечно, не отошел и от ключевых и важных для меня тем и сюжетов, связанных с изображением женщины, граната и других символов. Я бы сказал, что все продолжает "вертеться" вокруг этих постоянных для меня образов с нанизыванием на них какого-то нового смысла и философии.
Вот, например, одна из моих новых работ "Полная чаша зерен граната". У меня особое к ней отношение. Как и мои прежние картины, она тоже о женской красоте, к осмыслению которой на этот раз я подошел по-другому, с высоты своего теперешнего опыта и возраста, увидел в этом образе новые черты гармонии и женственности не только во внешних формах, но и внутреннем характере, которые пытался передать. И все это сопряжено опять-таки с философией граната.
Эта тема любви и женской красоты находит свое продолжение и в других моих новых работах, таких как "Раздумье", "Вкус груши", но тут уже образы женщин немного постарше, когда красота приобретает совсем другие формы и очертания. Очень многое значат для меня и такие мои картины, как "Осень красных цветов", "Букет с петушками", "Грушевый сад бабушки Айши", "Утро пэри", "Поцелуй вкуса черешни". Я в них вложил много мыслей и чувств.
Не менее интересно мне было работать и над картинами "Цветочная пэри", "Млечный путь", "Женский гап" и так далее. Всего за каких-то пару месяцев я создал немало полотен. Работал сутками и не мог остановиться. Вот также этот триптих, я дал ему символичное название "Ночь, день, вечность". Вы знаете, может быть здесь что-то и от блоковского "Ночь, улица, фонарь, аптека…". Хотя он поэт, конечно, а я художник. Разные формы передачи. На картине я изобразил красивых грациозных коней в совершенно разных ситуациях, когда они, вроде бы как и люди, о чем-то думают, к чему-то стремятся. А их вытянутые удлиненные формы говорят о легкости их движений, хороших помыслах.
— Можно ли охарактеризовать то, что вы делаете в живописи, графике, как символизм?
— Единого определения для своих работ у меня нет. Я не могу четко выделить в своем творчестве то или иное направление. В каждой моей картине есть и реальное, и нереальное, и абстрактное, и условное, то есть некий симбиоз всего того, что есть в живописи. Но превалируют, конечно, символы и образы, через которые я хочу донести до зрителя чувства и идею того, к чему я пришел и о чем думал. Поэтому мне кажется, что сейчас говорить о том, в каком направлении я работаю, будет неправильным. Пусть за меня скажут критики, это их дело определять, кто в каком жанре или направлении работает. А я творю так, как велит мне душа.
Но могу еще отметить, что к такому я пришел не только в результате обучения в Ташкенте, но и после знакомства с работами, представленными в лучших галереях мира.
— Во многих ваших картинах присутствует изображение граната. Что означает для вас этот символ?
— Вы правы, гранат — это один из центральных и самых излюбленных моих символов. На Востоке гранат всегда был символом плодородия, изобилия, богатства. Я же пришел к этому символу в начале 1990-х годах, когда в общем-то и начиналась моя творческая деятельность. А произошло все так. Я увидел человека, продающего огромные, очень красивые гранаты. И это меня заставило призадуматься. С одной стороны, гранат имеет такую же круглую форму шара, как наша земля, то есть можно его отождествлять с нашей планетой. Еще мы сами как гранатовые зерна, то есть люди на этой земле. Вот так, постепенно от увиденного граната у меня развивалась эта тема и получилась целая серия работ.
Несколько позже, когда лопнул Советский Союз, я представлял себе этот плод уже в расколотом виде и соответственно отождествлял рассыпанные его зерна с бывшими советскими республиками, которые также рассыпались из одного целого. Таким образом, я до сих пор продолжаю для себя философское осмысление происходящего через красоту граната. То его зерна собираю в какую-нибудь пирамиду, то рассыпаю их. Все это помогает мне глубже раскрывать ту или ли иную выбранную мной тему.
— По всем вашим картинам сразу чувствуется, что вы истинно узбекский художник, национальные мотивы у которого всегда на первом плане…
— Естественно, а как же иначе, здесь моя родина, во мне течет узбекская кровь, вокруг меня все родное, и мне все это очень дорого. Как бы я не одевался, что бы я не делал в искусстве, я буду писать по-узбекски. Я всегда буду представлять мою родную землю, где живу и творю. От этого никуда не денешься. Все, что у нас происходит с обретением независимости, дает нам богатую пищу для размышлений и творчества. Можно сказать, что у меня бесконечная серия работ, темы которых перекликаются и перетекают одна в другую.
— А какие темы вы считаете для себя самыми главными?
— Прежде всего, это окружающая нас жизнь, люди, их дела, наша прекрасная природа. Но хочу также сказать, что после выставки в прошлом году я многое пересмотрел в своем творчестве. Стало понятно, что надо вносить какие-то изменения во взглядах на те, или иные вещи, отображаемые образы, и цветовом решении, и композиционно. Надо было сделать так, чтобы предыдущие работы отличались от сегодняшних. Не все еще решено, поиск новых форм выразительности продолжается. Каждый раз я что-то делаю как в первый раз.
— У вас есть очень интересная работа "Млечный путь". О чем эта картина?
— Это мой автопортрет в образе вечного странника, скитальца, ищущего что-то в бесконечном космосе. Я не могу успокоиться. Сделав одну работу, я тут же хочу идти дальше.
— У каждого художника должна быть муза, которая вдохновляет его на новые творческие подвиги. Кто ваша муза?
— Женский образ, который вы видите (показывает на картину "Полная чаша зерен граната"), это портрет моей дочери Камиллы. Признаюсь, что во многих женских образах, созданных мной, вы видите ее портрет. И вот в этой картине "Рождение бабочки" тоже изображена она. Я бы сказал, что сейчас она — моя муза. Хочу сказать тем самым, что каждый человек строит свою пирамиду в жизни через эти рассыпанные зерна граната. И это все у меня, как некий оберег. Я иду сквозь века, через особую красоту Востока к дням сегодняшним.
— Как вам удалось стать одним из первых узбекских художников, выставившихся на Западе? Ведь тогда мы были еще в составе Союза?
— Это судьба, его величество случай. Мне просто повезло. Помню, это был 1990 год. И это была моя чуть ли не первая выставка, которая состоялась в Роттердаме в Нидерландах. На тот момент я только окончил институт и был еще аспирантом. Я до сих пор с упоением вспоминаю то время, ведь выставка прошла с большим успехом. Видеть представителя художественной школы Узбекистана для западников было тогда просто открытием. С тех пор я нацелился на создание таких картин, которые можно было бы обозначить лейблом "Сделано в Узбекистане". И я горжусь этим.
— А в каких странах еще есть ваши работы?
— Мои картины, скажу это без ложной скромности, хранятся в галереях и частных коллекциях в Германии, во Франции, в Голландии, Норвегии, Израиле и других странах.
— Мухтархан-ака, а вообще, во сколько лет вы начали рисовать?
— Очень рано, с четырех лет. Уже тогда я стал что-то придумывать, делать какие-то рисунки. Потом, мой дядя был профессиональным художником. Он и оказал определенное влияние на мой выбор профессии.
— А о своем учителе Рахиме Ахмедове что можете сказать?
— Это был большой художник, весьма значительная фигура в нашем изобразительном искусстве того времени. Он был великолепным живописцем, портретистом. Он учил нас не рисовать, а мыслить, думать, иметь свой авторский взгляд на то, что делаешь в живописи. Все это очень помогло мне в дальнейшем в определении моего пути, как профессионального художника.
— О чем сейчас думаете?
— Хорошо бы выставиться где-то за рубежом и представить всю палитру своего творчества. И хочется просто работать.
