ТАШКЕНТ, 26 мар — Sputnik, Лев Рыжков. Кинорежиссер Юсуп Разыков — лауреат многочисленных международных кинофестивалей, бывший директор киностудии "Узбекфильм". Именно с его именем связывают выход национального кинематографа на уровень престижных киномероприятий. Также Юсуп Разыков известен как создатель актуальных фильмов "Гастарбайтер" и "Побег из Москвабада", в которых рассматриваются проблемы, в частности, трудовой миграции.
Корреспондент Sputnik пообщался с Юсупом Разыковым об этапах творческого пути, проблемах серьезного кино и будущем узбекской кинематографии.
Счастье двоечника
- Юсуп Сулейманович, давайте начнем издалека? Википедия сообщает, что вы родились в Ташкенте.
— Эта информация не соответствует действительности. Я родился в Каракалпакии, в городке, даже поселке Беруни. Мой отец был военным. И вот там, практически где-то в казарме, я и родился. Я там прожил всего четыре месяца. А потом мы с матерью вернулись в Ташкент, где у мамы был дом. Так что с четырех месяцев я жил в Ташкенте.
- А как вы пришли в кино? Это была детская мечта? Или получилось само собой?
— Через литературу. Я писал стихи. Потом получилось так, что я развлекал своих сестренок кукольным театром. То есть, я ставил стулья, делал ширму, приводил в движение игрушки, сопровождал это все какой-то музыкой. Настоящие спектакли получались. А сестры — три младших, одна старшая — смотрели, хохотали. Друзья приходили, подружки.
Но главное случилось, когда я начал учиться в школе. И там преподавали нас, активистов художественной самодеятельности, показали ассистенту по актерам киностудии "Узбекфильм". Нужны были маленькие актеры в детский фильм. И я пришел на так называемый кастинг.
- Так называемый?
— Кастинги были очень странные. Нам велели сделать автоматы из фанеры, которые совсем не пригодились, задавали вопросы по географии, другим предметам. А мне сразу сказали: "Уходи! Не годишься!" А я, значит, с этим автоматом вышел и подошел к ассистенту, который меня привел, говорю: "Меня даже ничего не спросили, сказали "уходи". Ассистент говорит: "А ты еще раз зайди!" И я зашел еще раз. Так что можно сказать, что я попал в искусство с черного хода.
- Сразу на главную роль?
— Да. Я сыграл главную роль в фильме "Завещание старого мастера". Это была роль пионера. Я получил 660 рублей гонорара — чумовые деньги для семиклассника. Это было в 1972 году. Мама была счастлива невероятно. Потому что тогда уже папы не было, а нас было пять детей. Режиссер Юрий Степчук мне сказал, что из меня получится режиссер. Почему — я не понял вообще. Но это значило, что я могу жить совсем другой жизнью. И я, естественно, заболел этой мыслью.
Но я начал совсем с другого. После школы я пошел работать на киностудию осветителем. Потом, в армии я писал литературные работы, чтобы поступать во ВГИК, на творческий конкурс.
Во ВГИКе три экзамена творческих, потом четыре общеобразовательных. Вот три я прошел на "пятерки", а на первом общеобразовательном экзамене — сочинении — получил "два".
- Как так?
— Я сделал совершенно гибельную ошибку: я не там сдвоил букву "с" в слове "искусство". Надо знать такие вещи. И я пришел забрать документы, хотел уже идти. А меня остановил мой мастер. Сказал: "Назад! Будем писать апелляцию". Мастеру очень нравились мои творческие работы. И потом я получил еще "пятерки", на остальных экзаменах. И в результате с двойкой я получил больший балл, чем основная масса поступивших. И так я оказался на сценарном факультете.
Беглец от "гламура"
- А как вы стали режиссером?
— Вот это — случай абсолютный. Я написал сценарий двухсерийного телевизионного фильма. И я сказал, что хотел бы сам это снять. И в Москве, сказали, что они не возражают. Но нужно, чтобы со мною рядом был опытный режиссер. Я понимал, что есть формальности которые я должен пройти. И мы нашли второго режиссера, который сказал: "А что, давай делать вместе!" Надо отдать ему должное — он не появился ни разу на площадке.
После этого фильма я начал получать приглашения, потому что у меня уже картина прошла по тогдашнему Первому каналу.
- Наверное, гениальный фильм был?
— Фильм назывался "Под маской черной кошки" — детектив такой. Очень-очень слабенький. Но он был романтический. Как мне сказал земляк, режиссер Али Хамраев: "Историю не рассказал, но атмосферу создал". А это уже много. И с тех пор я отношусь к историям с недоверием, а к атмосфере — с большим пиететом. Потому что историю можно сделать, а атмосферу создать – очень сложно.
- Как режиссер вы больше работали в Узбекистане или в России?
— Я думаю, что в равных пропорциях. Может быть, здесь больше. Но полнометражные фильмы я снимал больше в Узбекистане. В России их пока всего три. А там, по-моему, семь или восемь.
- Многие ваши фильмы посвящены раскрытию острых социальных тем. Например, фильм "Гастарбайтер". А что побудило вас заняться "негламурными" темами?
— Когда я окончательно переехал в Москву, мне предложили сделать "гламурную" картину. И я ее сделал. Его купил Первый канал, оно окупилось до выхода в прокат. Плоттеры с моим фильмом висели по Москве. Он назывался "Беглянки". С известными очень артистами: Егор Бероев, Катя Гусева, Ирочка Рахманова. Ну, блеск. У меня дебютировал и Кирилл Плетнев как комический актер. У меня было созвездие!
Тем не менее, эту историю многие не поняли. А история была довольно забавная. Там были образы России, которые я увидел. Футболист, который заключает рекламный брак с телезвездой. Прорицатели и предсказатели. Это была комедия с очень интересным ерничеством, как мне кажется. Мне эта картина нравилась. Но я осознал, что мне никогда в жизни не понять подводных камней проката и сказал: "Лучше я буду делать то, что я умею". Так появился "Гастарбайтер".
- То есть, работяги вам ближе, чем футболисты и прорицатели?
— Когда говорят, что этот фильм про гастарбайтеров, я не согласен. Сюжет – да, гастарбайтерский. Но на самом деле фильм — про историю нашей страны, СССР. Там ведь действуют и молдаване, и таджики, и кыргызы — то есть, весь расколотый Союз собрался в Москве. И они считают Москву своим родным городом.
- А родной город их не приемлет?
— Он их пинает, он их перевоспитывает. Они же все приезжают сюда другими. По семь детей у них в семьях — они привыкли маму уважать, даже если она подзатыльники дает. А приезжают сюда — и видят девочек в мини-юбках, которые курят, целуются, пиво пьют из горлышка. У них башню от такого сносит. И куда он теперь? Обратно, в кишлак свой? Да никогда в жизни! Он становится потерянным человеком, понимаете?
Пацан, который только приехал, будет видеть только одно: что его "бугор", который должен платить 16 тысяч, дает ему три. Остальные "отжимает" себе. То есть, пацан становится рабом! И эта рабская философия в нем настолько вызревает, что он приезжает к себе туда и пытается показать, что он не раб, что он — шеф.
- Это похлеще "Ревизора" Гоголя.
— Такая ситуация у меня показана в предыдущей картине, которая называлась "Девичий пастух". Она про то, в каком виде возвращается человек с заработков.
- Вы написали сценарий фильма "Побег из Москвабада". Тоже про возвращение домой?
— Эта история – вовсе не про гастарбайтеров. Писательница Татьяна Толстая сказала, что если раньше Москва была большой деревней, то сейчас это – большой кишлак. Я, как узбек, это заявляю. Но на самом деле сейчас в России есть всего две нации: москвичи и остальная Россия. Вот о чем это кино.
- У вас были такие случаи, когда приходилось наступать на горло собственной песне?
— Композитор Арам Хачатурян, герой моего будущего фильма, делал уступки все время. Так и мне приходилось, конечно, идти на уступки. Фильм "Оратор", который считают моим знаменем, был изначально двухсерийным. Был таким полотном, как у Бертолуччи "XX век". А осталась локальная история человека, у которого три жены. Все! Этот анекдот почему-то всех позабавил. Его считают чудом, мифом и так далее. Какие-то уступки всегда приходится делать. Проще никогда не бывает.
Потерянное поколение
- Есть ли у Узбекистана кинематографическое будущее? Возможно ли появление в Узбекистане хорошего, крепкого кино, наподобие иранского?
— Ну, почему нет? Просто знаете, сколько делают фильмов в Иране каждый год? Около 140-150. Но в Иране издается каждый год толстенный сборник новелл разных писателей. А когда у нас появлялся в последний раз сборник рассказов? Где это все? Я радуюсь успехам узбекского кино, когда они есть. Но для развития кинематографа нужно развитие литературы.
В конце концов, есть кинематографические нации, есть некинематографические. Я не поддерживаю такого разделения, но считаю, что сейчас узбекам того, что у них есть, достаточно.
- Почему?
— В Ташкенте каждые две недели премьера, вы знаете? Каждые две недели! Это картины, которые делают частные студии и которые повторяют один в один себя же, но происходят они все от индийского жанрового танцевального кино. И народ это ест. Студенты — просто взахлеб. Частные студии отбивают три-четыре бюджета. Фильмы часто сняты на видео. Но это абсолютно та ментальность, которая всех сейчас устраивает.
А вот то, что я получил гран-при во Франции за картину "Девичий пастух" — вообще прошло мимо национальной аудитории. Меня это не задевает, я просто констатирую.
- Все равно досадно.
— У меня нет какого-то тщеславия. У меня есть амбиции, связанные только с борьбой с самим собой. Мне не надо никому ничего доказывать. Клянусь вам.
- А вообще – трудно узбекскому фильму попасть, например, в Канны?
Это однозначно решаемый вопрос. А я был директором киностудии "Узбекфильм". И я вытащил узбекское кино на мировую арену. Это было нетрудно. Нужно было тематически просто поправлять, делать, чтобы ты был интересен.
Мой друг — философ Давид Мурадян рассказывал прекрасную историю. Когда они встречались с министром культуры Армении, тот сказал: "Подумаешь! В Бельгии же нет Госкино! И кино они там не снимают. А зачем нам, армянам, иметь кино?" На что Давид ответил со свойственной ему мудростью: "Но это наше последнее преимущество перед Бельгией".
- Что надо сделать, чтобы возродить у зрителей интерес к хорошим фильмам?
— И телевидение, и прокат говорят о том, что есть зрители, которые не хотят это смотреть. А зрители, которые хотят смотреть, не учитываются. Что такое сегодняшний кинотеатр? Это мультиплекс с попкорном. С музыкой, с кучей молодежи. Там назначают свидания, там проводят целые дни. Особенно в городах маленьких. Ничего не имею против. Но картины они там смотрят совершенно потрясающие по своей чуждости.
Молодые зрители лучше пойдут смотреть какой-то абсолютный бред, чем проблемное кино. А не пойдут смотреть, потому что у нас зритель — извращен и потерян. Вот мое мнение и мое сожаление. Потому что это зритель, которому навязали американское мироощущение. И оно теперь как эталон. Меня от этого, честно говоря, тошнит.
- Абсолютно вас понимаю. Сами развратили зрителя.
— Да! Это поколение — уже не твое. Ничего с ним не сделаешь. Мы потеряли зрителя, потому что ничего отечественное ему не интересно.
- Ну, или считается, что неинтересно.
— Не считается. Это 100%. Не интересно им это совсем. Это, повторяю, то, что я вижу. Почему на фестивалях толпы народу? Потому что они вот эту физиономию видели по телевизору. Не в кино! В сериале! В ящик они еще как-то заглядывают. Ведь популярность телегероев – это все популярность молодежная. Надо что-то делать.
- А что? Как переломить ситуацию и воспитать зрителя?
— Зрителя воспитать? Ну, как? Миллион раз мы обсуждали на фестивалях – что делать с прокатом? И ни к чему это не ведет. Абсолютно! Потому что есть простой закон рынка. Или кинотеатра. У вас десять залов. Заполняемость зала — пять человек на отечественный, российский фильм вам дает убыток. И вы поймете, что вы больше никогда не возьмете российское кино. Потому что оно приносит вам убыток. Вы прогорите, и вас посадят в тюрьму или в долговую яму.
А директор кинотеатра тебя уважает и смотрит тебя на фестивалях! А людям показывает хлам. Это очень обидно. Ведь раньше по три года ждали, пока фильм появится на экранах. А сейчас что? Ведь если я хочу посмотреть артхаусное кино, я наберу название, имя режиссера — и все, смотри. Нам говорят: "Вот вам интернет, а нам – кинозалы и деньги!" Поколение ускользает, как мыло из рук, и мы завтра это увидим, однозначно.
