ТАШКЕНТ, 19 мая — Sputnik. В августе в Латвийской национальной опере состоится премьера новой постановки с участием великого танцовщика Михаила Барышникова "Письмо к человеку". В основу спектакля легли дневники легендарного Вацлава Нижинского, а поставил его специально для Барышникова режиссер Роберт Уилсон, икона авангардного театра. По этому поводу Михаил Николаевич, который, как известно, совсем не жалует журналистов, нарушил молчание и поговорил с прессой. Пресс-конференция превратилась в разговор по душам.
Барышников много говорил о постановке, охотно и открыто отвечал на все вопросы журналистов, очень легко и непринужденно переходил с языка на язык. Ну, разве что, не говорил по-латышски. В самом начале беседы он сразу пошутил: "Вы не думайте, я отлично все понимаю по-латышски, только вот как та собака — понимать-то понимаю, но говорить не могу".
Когда он, отвечая на вопросы, перешел на русский, в паузе намекнул было переводчице, мол, переведите на латышский, чтобы все поняли. Из зала тут же донеслись голоса: "Все понимают!"
"Как это приятно, — тут же заулыбался Барышников, — как приятно, когда тебя понимают".
Спектакль "Письмо к человеку" — автобиографическое полотно, посвященное одному из самых известных на Западе танцовщиков Русского балета Дягилева и выдающемуся балетмейстеру, Вацлаву Нижинскому (1889-1950). Причем дневник, взятый за основу перформанса, Нижинский написал в 1919 году, когда его разум уже "давал течь". (Известно, что у Нижинского была констатирована шизофрения — ред.).
Хореограф известных балетных постановок "Весна священная", "Послеполуденный отдых фавна", "Игры" и "Тиль Уленшпигель" был, по мнению актера, основателем радикальной хореографии, основывающейся на собственных инстинктах, эротизме, глубинах подсознания.
"Фигура Нижинского — это всегда завораживающая провокация", — считает Барышников.
Артист рассказал, что в основе спектакля — дневники Нижинского, его манифест актера.
"Режиссер Боб Уилсон использовал и письмо, которое никогда не было отправлено. Это письмо к Дягилеву, которого он не называет. По большому счету, "Письмо человеку" — это и есть все эти дневники, письма человеку, который отверг его после его женитьбы на австрийке. Поэтому Боб Уилсон и сценарист Дерил Пинкни так и назвали эту постановку.
По словам Барышникова, это совсем не танцевальное шоу и не история о Нижинском.
"Да, будет много движения, но будут использованы голоса на английском и русском языке. 90% голосов — это голос Уилсона и женский голос актрисы Люсинды Чайлдс. Я тоже говорю в этой постановке. Наполовину это вообще импровизация, так что каждый раз мне интересно играть", — рассказывает Барышников.
"Спектакль еще совсем свежий, сыграно было всего 20-30 раз и пока я к нему привыкаю, вживаюсь в него. Это постановка об отношениях гениального танцовщика с богом, с жизнью, искусством, с семьей и с глубинами собственной души", — поясняет танцовщик.
В свое время Барышникову поступало предложение от Франко Дзефирелли об участии в большом голливудском фильме о Нижинском. И Ингмар Бергман был очень заинтересован делать свою картину о Нижинском. Но его отговорили. "Но я тогда все равно бы не мог такое играть, тем более с Бергманом! — говорит Барышников. — Для этого нужно быть очень хорошим актером. Хотя, конечно, жаль".
Барышников подчеркнул, что не намерен как-то имитировать движения и пластику Нижинского.
"Это не мое — меня другая физика, другое тело, все другое. Я использую белый грим. Это как у Мишеля Пикколи. Мы все в жизни играем в белых масках. Только на этих масках лучше проступают все эмоции, вся человеческая натура, пояснял Пикколи. Так и тут. Этот грим использует и Чаплин и многие другие, и когда один глаз моргает, а другой улыбается — это заметно", — отмечает Барышников.
Кстати, по словам артиста, это уже вторая его работа с Робертом Уилсоном. Первая — "Старуха", была создана на основе произведения Даниила Хармса, и в процессе этой работы и родилась идея сделать спектакль об искусстве и о легенде балетного искусства — Нижинском.
Этот парень из Техаса
"Многие считают, что этот спектакль во многом "теплее", чем остальные постановки Уилсона. Не ищите там движения "Петрушки" или еще какие-то парафразы на Нижинского, однако в постановке есть наложения на его психологию — странную, темную, заторможенную. Из его дневника — когда актер соединяется со своим внутренним инстинктом движения", — рассказывает Барышников.По словам артиста, Уилсон опирается на позицию и предложение драматурга, всегда выстраивает свое видение и не любит психологический театр.
"Он никогда не иллюстрирует "Травиату", не иллюстрирует, а строит то, что есть в драме по-своему. Делает свою параллельную историю, опираясь на сценарий", — говорит Барышников.
Артист рассказал, что Уилсон увлекся людьми, которые занимаются движением, постановкой танца после приезда из Техаса в Нью-Йорк, еще до поступления в архитектурный колледж.
"Боб к танцу всегда относится очень серьезно. Он его видит, как средство сильное и эмоциональное, но никогда не приближается к психологии. Его театр — это, скорее представление, чем переживание. Работа с Уилсоном — большой вызов для актера и большая проверка", — делится Барышников.
Михаил охарактеризовал режиссера как очень непростую творческую личность, требовательную и требующую подчинения.
"Он просит от актера полной готовности следовать за своей идеей. Создает такие рамки спектакля и такую структуру, где можно выражать себя и импровизировать, но в то же время требует полного подчинения и очень требователен к работе. Так что эта работа полностью отвечает видению самого Уилсона, его мышлению и логическому замыслу. И он всегда заставляет актера идти до самого конца в его психологической составляющей. С ним работать трудно, но мне нравится: ведь жизнь точно такая же", — заключает Барышников.
О спектакле "Бродский/Барышников"
На вопрос, что общего у постановок "Бродский/Барышников" и "Письмо к человеку", актер ответил: "Разве что голоса. И там, и там звучит мой голос и русский текст. Но если в спектакле Алвиса Херманиса я любовно изображаю голос Бродского, то здесь я никого не изображаю. В этом спектакле я ищу самого себя в этих широтах".
На вопрос Sputnik о дальнейшей судьбе спектакля и о том, не ли желания поработать еще с Алвисом Херманисом, Барышников заявил, что Бродский/Барышников" уже показали его в Израиле и в Нью-Йорке, посмотреть его приезжает много продюсеров из Европы и есть идея перевести его на английский.
"Я надеюсь, что этот спектакль будет жить. У меня просто сейчас календарь забит — я работаю сразу над двумя новыми проектами: с Уилсоном и с очень талантливым голландским хореографом. Но все равно проект Херманиса будет у меня всегда на первом месте. И если у меня и будут тут проблемы, то это проблемы моего графика — найти свободное время", — пояснил артист.
При этом вопрос о том, что он якобы приобрел в Риге квартиру, Барышникова удивил.
"Вообще впервые об этом слышу. Странные разговоры. Я живу сейчас в квартире, которую мне предоставил "Новый Рижский театр", прямо рядом с театром, и мне это очень удобно, я доволен. И я так же совершенно спокойно и комфортно чувствую себя в любом отеле. Это все преждевременные разговоры, которые, может, никогда и ни к чему не приведут. Идеи такие были, но вряд ли они реальны", — отметил артист.
О греховности актерства
— О греховности актерства думаю каждый день. Но общего у нас с Нижинским разве что рефлексия его дневников. Я, как и многие артисты, танцевал спектакли, сделанные "на Нижинском": "Сильфиды", "Петрушка", "Шехерезада", "Приглашение к танцу". Но та роль, которую он сам для себя делал, не то чтобы мне не удалась, но на меня это не очень-то ложилось.
Его отношения с богом, семьей, отцовством, верой в театральное искусство, политикой — для меня все это всегда было интересно. Сначала я читал дневники по-французски, затем по-английски и затем уже по-русски, в библиотеке в Нью-Йорке. Но на себя я это никогда не примерял.
Мы очень разные исполнители. Единственное, что у нас общего, то, что мы оба приехали из провинции. Я не имею ввиду, что Рига провинция, а имею ввиду то время, когда был Советский Союз и я тогда уехал в Ленинград, а из Ленинграда на Запад, и никогда не вернулся.
Рассказывать о греховности артиста не то время и место. Но мы грешны еще и тем, наверное, что нам повезло жить и существовать, работая в этой профессии. И со своими ролями я чувствую солидарность, так что мне иногда даже немного стыдно. Может это и есть грех.
За талант всегда нужно платить
— Вы все и есть моя расплата. И дело даже не в том, что иногда не хочется говорить, а в том, что иногда и нечего сказать. Ведь спектакли, как и поэзия, растут часто из мусора: "когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда".
Очень редко когда проекты получаются четко выстроенные, в которых есть сценарий, свет… А иногда жизненный сумбур, и театральная склока вокруг собирается в нечто очень серьезное и трогательное. В этом спектакле я летал из Нью-Йорка в Милан на репетицию в театр, в котором потом мы играли.
Там, кстати, Алвис Херманис будет в июне на гастролях с Новым Рижским театром. Сложно поэтому даже ответить, чем ты расплачиваешься в конце концов — семейными ли неурядицами, или своим стыдом, что ты не успел съездить в школу к детям и пропустил их день рождения — как раз у моего сына, и я как раз его пропущу.
И это замечание Станиславского, о том, что искусство требует жертв, звучит довольно громко, но правильно. Можно добавить только, что ты как-то переживешь это, а вот твои близкие, знакомые и друзья будут страдать от этого в любом случае. Расплачиваться мы все будем когда-то.
Андрейс Жагарс: уговорить Барышникова было легко
В разговоре со Sputnik бывший глава Латвийской национальной оперы, а ныне председатель Фонда поддержки и развития культуры Андрейс Жагарс рассказал, как начиналось сотрудничество с артистом.
— Он очень интеллигентный человек, человек большой внутренней культуры. Мы с ним давно знакомы. Я был одним из тех, кто организовывал его приезд в октябре 1997-го. Затем мы пересекались с ним и в 2009-м, во время его следующего приезда В Ригу. А потом, у него в Нью-Йорке ведь есть свой фонд.
Я был у него в гостях. Там происходит круговорот жизни. Просторные помещения, мастер-классы для юных дарований, для артистов балета. Он так много вкладывает в обучение молодых людей, занимается с ними. Я был просто заворожен. Так что когда я предложил ему привезти эту постановку Боба Уилсона, он сразу же согласился. Уникальный человек.
А с Робертом Уилсоном у меня тоже давняя история. В 1999 году я его чуть было не привез. Он согласился приехать с постановкой, и у меня даже есть историческое письмо, написанное его собственной рукой на мое имя, но тогда мы не нашли для него нужный свет. Сейчас я очень рад, что мы решили все эти технические сложности. Потому что обычно у Боба Уилсона такой райдер! У него всегда сложный свет, нужно привезти очень много осветительных приборов. Да и в одной только технической службе 14 человек.
В прошлом году эстонцы привезли Уилсона к себе — он ставил ораторию великого композитора Арво Пярта "Страсти по Адаму", до этого — литовцы его заполучили. И я все ждал — когда же и мы наконец его получим. И вот свершилось!
