ТАШКЕНТ, 29 дек — Sputnik, Антон Курилкин. В начале этой недели Рустам Азимов во главе большой делегации посетил с визитом Душанбе.
О результатах поездки, отношениях между странами региона и о возможных угрозах в следующем году корреспондент Sputnik Узбекистан поговорил с заведующим отделом Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ Андреем Грозиным.
— Стоит ли ожидать прорыва в отношениях между странами после визита Азимова в Душанбе?
— С этим визитом связывались большие надежды еще изначально — когда только появилась информация о визите правительственной делегации. Этого визита в Душанбе давно ждали.
Мирзиёеву досталось довольно сложное наследство. В силу объективных и субъективных причин у Ташкента сложились напряженные отношения с соседями, в первую очередь — с Таджикистаном.
Это наследие гражданской войны. Но есть и другие причины. Гидротехнические проекты Таджикистана в Ташкенте воспринимались крайне болезненно. И даже не в силу нагрузки на экологию и сейсмологические угрозы.
Проект вызывает опасение у Узбекистана в силу реальных экономических угроз для агросектора страны. Сельское хозяйство страны зависит от водотока из лежащих выше по течению государств. По мере наполнения того же Рогуна все меньше воды будет попадать на поля Узбекистана.
То, что сейчас Мирзиёев мягко и спокойно реагирует на проекты Таджикистана, трактуется Душанбе как стремление наладить отношения.
Справедливости ради стоит сказать, что первые признаки потепления в отношениях начались еще в прошлом, 2015 году. То есть Мирзиёев продолжает политику и не меняет радикально подход.
Поэтому визит — очень значимое событие. По крайней мере, для таджикской стороны. То, что визит переносился, было воспринято как технический момент.
— А каковы в целом итоги года в вопросе урегулирования отношений между странами?
— На уровне риторики прогресс есть. Это позитивный процесс. С одной стороны, страны ЦА становятся все менее похожи друг на друга. За 25 лет суверенитета республики расходились, и сейчас общего между Кыргызстаном и Туркменистаном, например, меньше, чем между Германией и Францией.
Но это не отменяет необходимости поддерживать хорошие отношения и кооперироваться в сфере экономики. Причем вести совместные проекты не потому, что "так надо", а потому что это взаимовыгодно.
Те же отношения Ташкента и Душанбе вредили странам. Если в конце 1990-х годов товарооборот двух стран оценивался в девятизначных цифрах, то в прошлом году он составил 12-13 миллионов долларов.
Узбекско-таджикские отношения — отдельная песня. Но такие же тенденции есть и в отношениях других стран региона.
Поэтому наметившееся улучшение — позитивное, и оценивать его по-другому невозможно.
Но пока что разговоры остаются разговорами, и только эксперты говорят о потеплении отношений, бизнесмены и политики все еще молчат. Все ограничивается теплым общением и поездками. Все это замечательно, но пока никаких соглашений не подписано.
Стороны признают, что нужно выходить из тупика. Но это медленный процесс, и ждать прорыва в следующем году не стоит.
Проблема в том, что одними концертами, посещениями выставок, одними улыбками ситуацию не исправить кардинально. Будет меньше обид, взаимной ругани, меньше критических статей в СМИ. Но необходима активизация экономического сотрудничества.
Тут, кстати, в роли катализатора может выступить Россия, которая предлагает и общие интеграционные проекты, и инвестиции, и двусторонние проекты. Российский бизнес начинает присматриваться и изучать ситуацию в Узбекистане. Это хорошо — бизнес может дать больше, чем самый большой визит чиновников.
Другой проект — Великого шелкового пути — и концепция "один пояс — один путь" невозможен при сохранении текущих проблем. Противоречия нужно снимать, и в Пекине это понимают. Этот огромный транспортный проект невозможен без хороших отношений между странами ЦА.
Влияют на ситуацию и проблемы национальной безопасности. Я не имею сейчас в виду талибов, которые занимаются внутри афганскими делами и не строят планов заграничных походов. Речь идет о тех движениях, которые нашли прибежище в Афганистане, и об исламистских интернационалистах.
Кабул слабо контролирует ряд провинций, и в них обосновались давно и печально известные движения — от Исламского движения Узбекистана до менее распиаренного Джамаат Ансар Сулу. И, конечно, "Исламское государство".
Этот год не принес им значительных побед. Но это не значит, что через полгода или год ситуация с джихадистскими группами не изменится и они не получат заказа на прощупывание ситуации в Средней Азии.
Эта угроза сплачивает и заставляет лидеров государств ближе держаться друг к другу и не акцентировать внимания на проблемах.
— Можно ли ожидать в 2017-м резонансных событий, связанных с ИГИЛ в регионе?
— Нет никаких причин думать, что такого не случится. Нет большого роста экономики, повышения уровня жизни населения. Не улучшается социальное самочувствие общества, нет радикального усиления сил, которые могут бороться с радикальным исламизмом.
Поэтому активность террористическая будет не меньше, чем в прошлом году. Объективных причин для того, чтобы не случилось второго Актобе или Бишкека, нет.
Винегрет исламских интернационалов может использовать кто угодно. Любые внешние силы, бизнес-группы, внутренние формальные и неформальные группы могут прибегнуть к их услугам.
