ТАШКЕНТ, 17 фев — Sputnik. В ближайшее время ситуация на сотовом рынке Узбекистан может серьезно измениться. Три крупнейших оператора страны — Beeline, Ucell и UMS — вступили в нешуточную борьбу за изменение стоимости интерконнекта.
Ташкентский межрайонный экономический суд сейчас рассматривает сразу два дела, в которых изложены претензии Ucell и UMS к Beeline. При этом интересно, что Министерство по развитию информационных технологий и коммуникаций, являющееся регулятором этой сферы, отстранилось от этой "сотовой войны" между операторами и предпочитает наблюдать за процессом со стороны.
Корреспонденты Sputnik решили разобраться, в чем причина конфликта операторов, каковы их позиции и приведет ли эта ситуация к глобальным изменениям на рынке.
А что это такое?
Сегодня можно с уверенностью сказать: вряд ли простой житель Ташкента сможет объяснить, что такое интерконнект.
Редакция Sputnik в течение двух дней выискивала в центре города таких знающих людей, добросовестно задавала этот вопрос разным возрастным категориям, но так и не смогла добиться правильного ответа.
На самом деле от этого термина напрямую зависит каждый пользователь мобильной связи в нашей стране. На обывательском языке звучит все довольно просто.
Связь между сетями двух операторов и называется интерконнектом. Если его нет, то пользователь одного оператора сотовой связи не сможет позвонить на номера другого оператора. Поэтому вполне очевидно, что это одна из основ, влияющих на мобильную связь и ее стоимость. Сегодня подобная практика распространена практически во всех странах мира, за исключением государств, где работает лишь один оператор.
История вопроса
Сотовые компании в Узбекистане примерно восемь лет назад объявили о полностью бесплатных входящих звонках вне зависимости от того, откуда они поступают — с городских телефонов или от абонентов других операторов.
Это не было результатом какого-то административного решения властей. В то время рынок был настолько конкурентным, что один из игроков решил использовать этот механизм для борьбы с другими, а в результате получилось, что все операторы приняли решение перейти на бесплатные входящие звонки.
В Узбекистане ситуация усугубляется тем, что сотовая связь, по данным многих международных рейтингов, является одной из самых дешевых в мире. Это значит, что наши абоненты говорят не просто много, а очень много.
Тот же Beeline в последнем своем отчете заявил, что количество использованных минут на одного абонента в месяц (так называемый показатель MOU) достигло примерно 600. То есть получается, что в среднем абоненты этой компании в месяц наговаривают около 10 часов. Думается, что схожий показатель и у оператора Ucell, второго по численности абонентской базы.
Получается, что разговариваем мы много, оборудование работает, за ним кто-то следит, проводит обслуживание, электричество используется, да и покупка новой техники обходится недешево — средняя стоимость одной базовой станции переваливает за сто тысяч долларов, но мы за это не платим.
Для тарификации была выбрана стоимость одного звонка абонента в размере 1 цента (40 сумов). Получалось, что, например, Ucell за каждую минуту своего абонента, звонящего абонентам Beeline, платил этой компании 1 цент. То же самое происходило и наоборот — Beeline платил за своих абонентов, звонящих другим операторам.
Операторы так называемой большой тройки тогда подписали договоры об этом и продлевали их вплоть до сентября прошлого года. При этом важно отметить, что взаимозачет количества звонков между компаниями был запрещен. Это сделали потому, что у операторов были примерно одинаковые базы абонентов, а значит, и расходы на интерконнект. У них вполне мог возникнуть соблазн определять в конце года разницу и оплачивать только ее, уходя от налогов.
Например, представим ситуацию, если условные абоненты Ucell позвонили пользователям номеров Beeline 104 раза за год, а абоненты Beeline на номера Ucell — 100 раз. При взаимозачете можно было оплатить всего четыре звонка, отдав государству мизерный НДС.
Во избежание таких ситуаций операторы до сентября прошлого года оплачивали друг другу полную стоимость по совершенным звонкам, отдавая с этого немалые налоги — примерно 400 миллиардов сумов в год.
Узбекская специфика
Если с операторами сотовой связи было вполне все понятно, то теперь встал вопрос по оплате звонков со стационарных телефонов на мобильные. Городской телефонной связью в Узбекистане практически безраздельно правит государственный гигант "Узбектелеком".
Учитывая его социальную направленность, все операторы предоставили ему интерконнект по символической сумме в 5 тийинов. Тогда было вполне очевидно, что эта стоимость была обоснована не рыночными условиями, а желанием поддержать социальную сторону работы компании.
Однако никто не стал бодаться с государством, тем более что компания Uzmobile осуществляла некоммерческие социальные проекты, работала в стандарте CDMA, а ее доля абонентов была незначительной в интерконнекте.
В 2014 году этой проблемой озадачился еще один CDMA-оператор Perfectum, который также попросил других операторов снизить ему ставку до 5 тийинов по аналогии с Uzmobile. Естественно, компании не пошли ему навстречу — это был абсолютно коммерческий проект, никто не хотел дарить своих денег конкуренту.
В результате был суд, который встал на сторону Perfectum, обязав другие компании предоставить ему ставку в 5 тийинов. Тогда решение мотивировалось тем, что раз один CDMA-оператор работает по низкой ставке, то для создания равных условий второму также должны быть предоставлены подобные условия.
В чем проблема?
В системе интерконнекта зарабатывает только крупнейший оператор. И это вполне логично, ведь тому, у кого самая большая база абонентов, звонят априори больше. Поэтому сначала на нем зарабатывал канувший в лету МТС, после его ухода на первое место вырвался Ucell, затем позицию лидера занял Beeline.
В 2014 году МТС решил ненадолго вернуться в Узбекистан. Он подписал контракты с двумя другими операторами по ставке в 1 цент. Затем планы поменялись, и в 2016 году МТС плавно превратился в UMS, где всем заведует государство. Вроде все в порядке, все работают по старым условиям, претензий ни у кого нет.
Операторы поговорили, обсудили, ни к чему не пришли — именно так можно было обрисовать ситуацию, сложившуюся тогда на рынке. В результате самый ущемленный пошел до конца — компания UMS подала жалобу в Госкомприватизации с просьбой приструнить Beeline, который, по ее мнению, злоупотреблял своим положением и навязал стоимость интерконнекта в 1 цент.
Компания UMS хочет, чтобы ей сделали ставку в 5 тийинов, как и двум другим маленьким операторам. Ucell, которая сейчас находится в предпродажном состоянии, решила не ввязываться в судебные дрязги и заявила, что если Beeline согласится на снижение ставки для всех, то и она готова это сделать. А вот Beeline как раз не согласился. И понеслось…
Госкомприватизации, рассмотрев жалобу, вынес интересное и половинчатое решение. Он обязал Beeline "привести в соответствие с законодательством о конкуренции условия договоров о взаиморасчетах, заключенных между операторами мобильной связи, обеспечив равные всем операторам условия". То есть госорган настоял на введении единой стоимости интерконнекта для всех операторов, но вот сколько именно платить — не сказал.
В результате операторы скопом пошли в суд. UMS и Ucell, имея на руках неоднозначное решение Госкомприватизации, хотели через судебную инстанцию добиться снижения ставки.
Почем фунт лиха
Как мы уже отмечали ранее, стоимость интерконнекта складывается из затрат операторов. Beeline после начала этих дрязг вполне логично предложил другим операторам рассчитать себестоимость одного звонка и вместе прийти к общему знаменателю. Так, например, специалисты этого оператора посчитали, что минимально возможной ценой для покрытия только себестоимости интерконнекта будет 20 сумов. К сожалению, ответа UMS и Ucell не последовало.
Стоимость в размере 5 тийинов за 1 минуту, на которой сегодня настаивает UMS, очевидно, в будущем вызовет ряд определенных проблем.
Во-первых, вполне очевидно, что операторы, потеряв деньги здесь, будут их компенсировать в другом месте. Это вполне может отразиться на росте тарифов и снижении инвестиций в развитие сети.
Еще одна головная боль, о которой справедливо заявляет Beeline, — возможные проблемы с налоговыми органами. Сегодня операторы платят государству десятки миллиардов сумов в виде НДС при ставке в 1 цент. Если ее доведут до 5 тийинов, сумма станет в 840 раз меньше. Налоговые органы вполне могут квалифицировать это как картельный сговор для снижения налогооблагаемой базы, в результате — штрафы и проблемы.
В этом сегодня и состоит главная проблема — Beeline готов хоть завтра снизить или обнулить эту ставку, но мешает ему действующее законодательство.
Так, например, являясь сегодня монополистом, он не может, согласно статье 10 Закона "О конкуренции", устанавливать монопольно низкие цены. Кроме того, утвержденная государством методика установления расчетных цен для взаиморасчетов между операторами сети телекоммуникаций за предоставляемые сетевые ресурсы и пропуск трафика и основных положений ведения взаиморасчетов запрещают оказывать услуги ниже себестоимости.
Именно поэтому Beeline обращался к своим коллегам из других компаний с просьбой вывести свою себестоимость и сформировать единую для всех цену, которая будет соответствовать нормам действующего законодательства. Однако, к сожалению, этого не произошло.
Хуже всего то, что в этой сотовой войне свое веское слово не говорит Мининфоком, который по законодательству должен взять на себя ответственность и решить, какой должна быть ставка интерконнекта. Министерству достаточно затребовать расчет себестоимости для каждого оператора и на основе полученных данных вывести справедливую стоимость в рамках закона. Остается надеяться, что новое руководство министерства подойдет к этой проблеме более разумно и не переложит расходы на плечи абонентов.
Кроме того, Госкомприватизации прислал Beeline письмо о том, что он вынужден подать в суд на оператора за невыполнение условий ранее вынесенного решения о введении единой ставки для всех операторов.
Сложно сказать, что двигало комитетом в данном случае. Во-первых, он прекрасно осведомлен, что эта ситуация сегодня рассматривается в судебном порядке, так как ни у одной из сторон нет механизма по установлению единой цены интерконнекта, который бы полностью соответствовал действующему законодательству.
