Сто лет назад, 24 февраля 1920 года, в знаменитой пивной Мюнхена "Хофбройхаус" (в которой в свое время любили сиживать Ленин и Крупская) 30-летний Адольф Гитлер провозгласил свои "25 пунктов", ставшие затем программой национал-социалистической партии. Именно этот день, затем широко отмечавшийся в нацистской Германии, принято считать днем основания НСДАП, пишет автор РИА Новости.
Неудивительно, что этот юбилей стал темой множества статей в германской прессе последних недель. А в связи с массовым расстрелом в городе Ханау, в котором обвиняют правоэкстремиста Тобиаса Ратьена, освещение векового юбилея значительно актуализировалось. Правда, приобрело скорее характер травли политической партии, которая никакого отношения не имеет ни к теракту, ни к стрелку, ни к идеологии Гитлера. А ведь уроки столетней давности могли бы быть очень полезны для выявления болезней современного европейского (и в частности, немецкого) общества и прививки на будущее.
Сами по себе "25 пунктов", написанные в соавторстве Гитлера и тогдашнего лидера партии Антона Дрекслера, представляли собой беспорядочный набор антисемитских и расистских лозунгов, популистских социальных обещаний и ряда обычных для того времени клише (вроде отсылки к "праву наций на самоопределение"). Некоторые из лозунгов пришлось дезавуировать практически сразу — например, идею принудительной конфискации земли. Выступление Гитлера не было гвоздем программы сходки праворадикалов того времени, а газета "Фелькишер Беобахтер", которая через несколько месяцев станет официальным рупором НСДАП, даже не стала освещать эти "пункты". Однако этот день стал важной вехой для восхождения к власти малоизвестного Гитлера и в конечном итоге нацизма.
Сейчас, спустя век, расистские лозунги "25 пунктов" многим могут показаться чем-то из ряда вон выходящим, отталкивающим. А в том мире, который принято называть "западным цивилизованным", в первой половине двадцатого века данные идеи были если не мейнстримом, то, во всяком случае, обыденной политической повесткой дня. Трудно найти страну на Западе, в которой идеи антисемитизма и ксенофобии не находили отклика на страницах газет или в повседневной политике.
К примеру, не случайным совпадением стал тот факт, что с весны того же 1920 года в США началась регулярная публикация радикальных антисемитских статей газеты The Dearborn Independent, выпускавшейся магнатом Генри Фордом. Это издание из номера в номер рассказывало о "планах евреев захватить мир" и в своих статьях не особо отличалось от "Фелькишер Беобахтер".
В Англии за год до речи Гитлера с "25 пунктами" была создана политическая группа "Британцы", главной целью которой было изгнание евреев из страны. На смену им пришел Союз фашистов сэра Освальда Мосли. А идеи антисемитизма и нацизма широко пропагандировались на страницах самой популярной газеты Британии The Daily Mail, чей владелец (лорд Ротермер) был личным другом Муссолини и Гитлера.
Да и те страны, которые нынче традиционно рисуются исключительно как жертвы нацизма, были подвержены тем же болезням в не меньшей, а то и в большей степени. Вспомнить хотя бы массовые акции протеста польских студентов против совместного обучения с евреями, что привело к официальному введению в польских вузах так называемых гетто за партами. Некоторые польские издания в проявлении своей антисемитской агрессии особо не отличались от гитлеровской газеты. Скажем, газета Pod Pregierz, издававшаяся в Познани в 1930-е годы, официально своей основной целью провозглашала "войну против евреев" и откровенно радовалась их преследованию в нацистской Германии, призывая взять эту практику на вооружение. Теперь эта страна обвиняет во всех грехах Россию.
То есть Гитлер был продуктом своей эпохи и тех настроений, которые если не царили в западном обществе, то находили отклик у довольно значительной части населения. Тот факт, что истеблишмент не уловил эти настроения и до последнего игнорировал таких "маргиналов", как Гитлер, во многом и способствовал резкому росту нацизма. Что является, пожалуй, главным уроком для нынешнего поколения.
Американский журналист Уильям Ширер, в течение многих лет наблюдавший за восхождением НСДАП и прославившийся затем своими книгами об этом периоде истории, позже написал о "25 пунктах": "Разве не кроется одна из причин мировой трагедии в том, что в период между войнами многие либо игнорировали, либо высмеивали нацистские цели, которые пытался изложить в программе Гитлер?"
Известный австрийский писатель Стефан Цвейг, описывая во "Вчерашнем мире" появление первых фашистских и нацистских агрессивных группировок, признавался: "Мы не видели огненных знаков на стене, мы беспечно вкушали, как во время оно царь Валтасар, от всех изысканных яств искусства, не видя впереди опасности. И лишь когда через десятилетия обрушились стены и нам на голову рухнула крыша, мы осознали, что фундамент давно уже подточен".
Но даже и после того как нацисты стали мощной политической силой, по воспоминаниям Цвейга, бомонд Германии иронизировал над "горлопаном из пивных, который никогда не будет представлять серьезную опасность". "И даже когда в тот январский день 1933 года он стал канцлером, — вспоминал Цвейг триумф Гитлера, — большинство <…> смотрело на него как на калифа на час, а на господство нацистов — как на эпизод". Закончив эти мемуары в изгнании, писатель отправил их издателю и на следующий день вместе с женой покончил жизнь самоубийством.
Разве это сильно отличается от дня сегодняшнего? Скажем, так же относились к восхождению ультраправых Украины, полностью перенявших идеологию и тактику политической борьбы у НСДАП 1920-х годов. Что те, кстати, никогда особо и не скрывали. И даже после того как представители этих политсил попали в правительство Украины, киевские и московские либералы продолжали вопрошать: "Где вы видели бандеровцев?" Могли это делать даже на фоне портрета Бандеры или на проспекте Бандеры в Киеве. А западные СМИ преподносили известия о росте неонацистских настроений в постмайданной Украине как "российскую пропаганду".
В самой Европе рост праворадикальных и ксенофобских настроений признается и вроде бы является предметом озабоченности тамошних либеральных СМИ. Во всяком случае, на словах. Но следует с сожалением и тревогой констатировать, что каждое преступление, совершенное очередным европейским ультраправым на почве расизма и ненависти, истеблишмент пытается использовать для борьбы со своими умеренными политическими конкурентами, а не для обозначения и обуздания самой проблемы.
Вот и юбилей программы Гитлера и тем более убийство в Ханау стали поводом для третирования партии "Альтернатива для Германии". Немецкие газеты и политики дружно начали указывать пальцами на эту партию. Мало того, из уст серьезных политиков звучат даже призывы организовать постоянный "надзор" правоохранителей за этой политсилой на государственном уровне. И неважно, что она официально осуждает и нацизм, и насилие. И неважно, что Тобиас Ратьен, в своем "манифесте" призвавший к геноциду этнических меньшинств, не только не состоял в "Альтернативе", но даже, по признанию его знакомых, был ее противником. Однако либеральный мейнстрим Германии не нашел ничего лучшего, кроме как воспользоваться моментом для медийного удара по основному политическому конкуренту.
Точно так же в 1920-е германские элиты дружно боролись с главной для себя угрозой, которой представлялись коммунисты, закрывая глаза на "шалости" штурмовиков в коричневых рубашках и тем самым способствуя смешным "горлопанам из пивных".
Столетний юбилей создания НСДАП — это хороший повод напомнить европейским элитам, к чему приводит даже не столько наличие в обществе человеконенавистнических, расистских, ксенофобских идей (они-то всегда циркулируют на том или ином уровне), сколько их игнорирование, недооценка и тем более использование в своих узкополитических целях. В случае современной Германии — в целях перенаправления гнева общества на своего политического конкурента.
