Будет ли наземная операция? Или командование ограничится поддержкой Башара Асада с воздуха? Sputnik побеседовал с Владимиром Евсеевым, военным экспертом, заведующим отделом евразийской интеграции и развития ШОС Института стран СНГ.
– Открытое включение России в войну в Сирии качественно меняет ситуацию в регионе. Какие геополитические риски вы видите?
– Есть риск втягивания в сухопутную наземную операцию. Насколько я понимаю, оборона аэродрома, например, может привести к вооруженным столкновениям на земле. Если Россия будет заинтересована в более-менее долговременном обеспечении безопасности района, она будет заинтересована и в том, чтобы линия фронта отодвинулась. Поэтому я полагаю, что, возможно, Россия будет участвовать в каких-то рейдах.
Рейды позволят убедить исламистов в том, что надо отойти с территорий, прилегающих к воздушной базе. Ведь если в провинции Идлиб будут господствовать исламисты, то ни о какой безопасности российской базы речи идти не может. Но, я думаю, Москва не пойдет на крупномасштабные боевые действия.
– Иначе это будет полномасштабное вторжение?
– Вооруженные силы будут выполнять тактические задачи, которые будут осуществляться при обязательном взаимодействии с сирийской армией. Может быть, российская армия обеспечит огневую поддержку наступления сирийцев.
Кроме того, чтобы обеспечивать безопасность базы в Латакии, нужно некоторое количество личного состава. Так, уже имела место попытка нанесения ударов минометами по военно-транспортному самолету, который заходил на посадку в аэропорту. Этот удар был подавлен артиллерией. В настоящее время там развернуто не менее двух артиллерийских батарей, которые держат под контролем подходы.
Хочу заметить, что в провинции Идлиб, по некоторым данным, находится спецназ США и Великобритании.
Россия не собирается проводить операции в городах Сирии. Но возможно участие в операциях по освобождению военных аэродромов, чтобы более эффективно работала сирийская авиация. Думаю, что возможна и помощь в деблокировании коммуникаций. Но эти задачи – ограниченного масштаба и не предполагают создание блок-постов, где бы стояли российские военнослужащие. Скорее всего, такие функции будут возложены на сирийскую национальную армию.
– Полеты российской авиации вблизи сирийско-турецкой границы неожиданно (или напротив – ожидаемо) осложнили отношения России с Турцией. И насколько реально итоговое вмешательство НАТО, членом которого является Турция, в сирийскую ситуацию?
– Турция действительно в этой ситуации представляет проблему. Потому что в провинции Идлиб находится сирийский филиал Аль-Каиды – "Фронт Нусра". Турки заинтересованы в том, чтобы их не победили. Более того, по тем данным, которые у меня имеются, сама турецкая авиация периодически нарушает воздушное пространство Сирии.
А когда Россия предпринимает действия по возврату этих самолетов – Россию обвиняют в нарушении воздушного пространства. Я могу предположить, что Турция будет препятствовать освобождению провинции Идлиб, но делать это будет скрытно, не напрямую, без ввода войск.
Это затруднит освобождение провинции, затруднит работу российской авиации вблизи границы. Тем не менее, Россию это не останавливает.
– Что, на Ваш взгляд, может сделать Турция в качестве ответа?
– Турция могла бы разместить системы противовоздушной обороны вдоль границы и фактически закрыть вот эту зону. Но пока это делать нечем, потому что системы Patriot, которые там стояли, были выведены. Но если НАТО разместит там системы противовоздушной обороны, то тем самым ограничит действия российской авиации. Но я не думаю, что НАТО на это пойдет, потому что это будет слишком явной поддержкой радикалов-исламистов.
– Почему американцы не смогли победить "Исламское государство"? Или такая задача не ставилась?
– Американцы стремились сохранить баланс между радикалами и другими силами. Например, курдами. США поддерживали то одну, то другую сторону. И при этом стремились направить так называемое "Исламское государство" в сторону Дамаска. Однако эта деятельность привела к тому, что стала очевидна поддержка радикалов-исламистов со стороны США. И теперь американцы будут сторониться – потому что поддержку ИГИЛ будет весьма трудно объяснить.
Если американцы будут проводить операцию в районе Ракки с помощью, в первую очередь, сирийских курдов и так называемой "мирной оппозиции", им будет вообще не с руки противодействовать России.
И я очень надеюсь, что противодействие Турции тоже будет ограничено. В этом случае освобождение провинции Идлиб, в принципе, возможно. И, что важно, снимется угроза падения Алеппо.
А если удастся вернуть провинцию Идлиб, то возникнет улучшение ситуации в провинции Халеб. И это не позволит радикалам создать аналог Бенгази.
– То есть провозгласить столицу во втором по значению городе страны?
– Думаю, они могут предпринять такую попытку в Эр-Ракке силами «умеренной оппозиции». Но проблема в том, что Америка не может наступать без поддержки сирийских курдов – это порядка 15-20 тысяч человек. А у сирийских курдов – проблемы с Турцией. И, исходя из этого, они не доверяют американцам. И это создает условия для того, чтобы второй Бенгази в Эр-Ракке не возник.
– Возможны ли компромиссы России и Турции?
– В Турции будут выборы. И я очень надеюсь, что правящая «Партия справедливости и развития» не получит половины. По последним данным социологических опросов она набирает всего 38. Если результаты опросов подтвердятся на выборах, то позиции Эрдогана ослабнут. В таком случае возможна корректировка турецкой политики по Сирии.
– А есть ли риск поссориться с Саудовской Аравией?
– Саудовская Аравия – самый серьезный игрок в регионе. Что хочет Россия от Саудовской Аравии? Чтобы Саудовская Аравия не увеличивала помощь. Этого будет достаточно. От Катара Россия хочет того же самого. У Саудовской Аравии – свои проблемы. Потому что цена на нефть сейчас низкая, а влезать в Сирию всерьез – требует больших затрат.
И плюс ко всему это вмешательство может иметь некий обратный эффект. Может быть усилено противодействие саудитам в Йемене, может возникнуть конфликт с Ираном. Поэтому я полагаю, что усиления помощи ИГИЛ со стороны саудитов не будет.
Кроме того, есть проблемы со стороны Иордании. Иордания фактически воюет. Она оказывает помощь в борьбе против сирийской армии и Башара Асада. Израиль, скорее всего, будет нейтральным. Нужно, чтобы Иордания тоже заняла нейтральную позицию. Потому что там сейчас готовят радикалов-исламистов.
Все это потребует значительных усилий.
– Предложение Владимира Путина создать мировую антитеррористическую коалицию, по аналогии с антигитлеровской коалицией, было воспринято в мире как некоторое преувеличение. Может быть, время для такой коалиции еще не пришло?
– Я пока не вижу возможности широкой коалиции. Я вижу потенциальных участников, но я не вижу возможности вовлечения в антитеррористический союз американцев. Но с американцами даже проще договориться, чем с турками. Турки, к сожалению, проводят слишком провокационную политику. До тех пор, пока они будут поддерживать радикальных исламистов, включая "Исламское государство", никакой коалиции быть не может, потому что Турция – член НАТО.
Россия борется с исламистами в Сирии не для того, чтобы "всех победить". Ставится задача создать условия для мирных переговоров. Мирные переговоры там могут вестись только с позиции силы, когда уже есть какая-то победа. Если побед не будет, никаких переговоров. Даже локальные перемирия невозможны на фоне отступления.
Плюс ко всему в Сирии есть большие зоны, которые контролируются так называемым «ополчением». Это ополчение переходит на сторону того, кто побеждает.
Если сирийская армия будет побеждать, скорее всего, это ополчение перейдет на ее сторону. Поэтому я полагаю, что еще до нового года должен быть перелом на земле, в результате которого должна быть освобождена примерно половина территории Сирии. Далее могут следовать политические решения.
