ТАШКЕНТ, 17 авг — Sputnik. Уже четверть века все бывшие союзные республики развиваются по собственному особому пути. Узбекистану годы независимости принесли большие коренные изменения во всех направлениях деятельности и сферах жизни. Так, за 25 лет без СССР в стране появилось больше возможностей и для людей творческих профессий — поэтов, писателей, режиссеров, сценаристов, художников, скульпторов, артистов, певцов, журналистов и так далее.
Своим мнением и воспоминаниями о том, что дала независимость отечественному телевидению, какой путь оно прошло в своем становлении и вообще как изменился образ профессионального диктора узбекского ТВ, с корреспондентом Sputnik Узбекистан поделилась известный в республике диктор информационной программы "Ахборот" (Новости), заслуженная артистка Узбекистана Галина Мельникова.
- Галина Витальевна, каким был "Ахборот" тогда?
— Тогда все было по-другому. Был только прямой эфир. Сейчас его на телевидении вообще нет. В то время в Узбекистане был один канал, потом появился и второй. И эти два канала работали долгое время. Я поработала и на том, и на другом. Как помню, было очень много неожиданных встреч с известными людьми. Я вам не могу передать, где я только не была, и что только не вела.
Я брала интервью у космонавтов, беседовала с Шостаковичем, Плисецкой, Вишневской, с Мухтаром Ашрафи, Тамарой Ханум, с писателями и поэтами Узбекистана. Я проводила дни культуры и литературы Узбекистана в Москве. Это концерты в Кремлевском дворце съездов, в Колонном зале Дома союзов и в Звездном городке. Сейчас телеведущие работают, конечно, в пределах республики.
К примеру, готовишься к "Ахбороту", и неожиданно приезжает целая команда космонавтов. Среди них самый известный был Рукавишников Николай Николаевич. Привезли его и говорят: "Будешь брать у него интервью!" Делать нечего. Мы с ним обговорили вопросы, но мне пришлось извиниться, потому что у меня сначала была 20-минутная информационная программа в прямом эфире. Комиссия говорит, что нет, он не будет ждать, так как у космонавта бывают дублеры, пусть вызывают. А он отказался от этого и сказал, что подождет.
Рукавишников приезжал сюда не раз, он был зачислен почетным членом бригады скреперистов Кашкадарьинской области, куда прилетал для вдохновения. Через два года он снова прилетел, и я еще раз брала у него интервью в таких же экстремальных условиях. И таких ситуаций было много.
Так вышло и с интервью с Шостаковичем. Приводят его к тебе и говорят, побеседуй с ним в эфире. Садимся, и я не настолько еще просвещенная в его деятельности, чтобы сходу задавать композитору вопросы. Но тем не менее мы с ним все обговорили, а потом уже вышли в эфир.
- А первое интервью свое помните?
— Да, конечно. С Майей Плисецкой. Я тогда была просто балда балдой. Она причем была уже такая великая, такая высокомерная, а я девчонка совсем, для которой Плисецкая все равно что спустившаяся с небес богиня. Это, конечно, тоже был прямой эфир, и выражение лица у меня было очень и очень неубедительным.
Сегодня мы, "ахборотчики", вышедшие уже давно на пенсию, те, кто работал на заре независимости, среди нас есть тележурналисты, которые работали и в эпоху Советского Союза, встречаемся иногда. У нашего клуба есть даже свое название ОДКБ — Общество друзей и коллег Бабаева (известный в стране тележурналист и "ахборотчик"). Встречаемся каждые полтора-два месяца. Как раз вспоминаем, как мы работали. Не сочтите меня высокомерной или возвышающей пределы своей компетентности, но я считала себя самым последним цензором материалов, которые читала в эфире. Я не должна была пропустить ни одной опечатки, ни одной ошибки. А сейчас иногда что идет? Некоторые даже не вникают в то, что читают. И за такое бывает обидно.
Меня очень пугает, когда люди подходят ко мне и жалуются на телеведущих, на отрешенность от текстов, которые они проговаривают. Поэтому я помогаю тем молодым дикторам, которые обращаются ко мне. Пытаюсь подсказать им, направить в нужное профессиональное русло, чтобы они думали, развивались.
- А вы помните тот момент, когда объявили о распаде СССР? Вы ведь читали новости об этом?
— Конечно, новости эти тогда воспринимались очень волнительно. Рушилась целая страна, время было трудное. Начались проблемы в обеспечении.
- А на ТВ что происходило в этот момент?
— У каждого человека вместе с растерянностью появилась надежда на обновление и улучшение ситуации. И надо отметить, что довольно-таки быстро это обновление наступило на узбекском телевидении. Оно в основном коснулось поставок современной телевизионной техники, сразу стало строиться новое здание, вместе с ним и медиацентр. Он великолепный, многоплановый, там можно и фильмы снимать. Если посмотреть на передачи, которые идут оттуда, они очень хорошо оформлены, богатые декорации, пространства много. Очень много современной, легкой аппаратуры появилось. Раньше оператор на своем "горбу" должен был тащить тяжелую камеру, сейчас этого нет, и это здорово.
Что касается освещения, то раньше было такое освещение, что телеведущие чуть в шашлык не превращались. Были огромные горящие фонари, которые всех ослепляли. Сейчас умеренное освещение, иногда даже думаешь, неужели его хватит для того чтобы получилась нормальная картинка. В итоге все прекрасно получается, что говорит об усовершенствованной технике.
Также за годы нашего самостоятельного развития увеличилось количество каналов. Сейчас все на любителя, каждый может выбрать, что ему по душе, а тогда у зрителя такого не было. Сама тематика передач расширилась. В целом на телевидении появилось больше возможностей, можно быстро и легко обучаться, быть мобильней и стажироваться за рубежом, чего раньше, конечно, не было.
Но еще хотелось бы, чтобы перед тем как выпускать ведущего, проводились конкурсы, были бы испытательные сроки для них. В те далекие времена, когда я начинала работать, мы проходили очень тщательный и строгий отбор, который и в страшном сне не снился. Целый год я работала без зарплаты. Была все это время на испытательном сроке, и спустя только год меня зачислили в штат. И этот испытательный срок был стремлением к совершенству. К сожалению, сейчас таких конкурсов нет. Наша молодежь получает все легко и быстро и, может быть, поэтому иногда даже не ценит это.
- А как вы попали на телевидение?
— С тех пор как я попала на ТВ и осталась там, верю в судьбу. Ведь я должна была стать врачом, педиатром.
Я училась в медицинском институте. Помню, это было после того, как мы вернулись с хлопка, а собирали мы тогда по 64 килограмма, и руководитель комсомола института вызвал меня ночью, так как я собрала 24 килограмма, и сказал, что Мельникова соберет завтра 40 килограммов, а послезавтра 64, и если не доберет до нормы, то отчислим. Вот так и было. И я на третий день собрала норму.
Приехав с хлопка с ободранным носом, потому что надо было низко нагибаться и собирать все до последней ощипки, мы шли с подружками по одной из аллей старого ТашМИ. И прямо на нас в этот момент, как потом оказалось, вышли два режиссера и говорят, обращаясь ко мне: "Девочка, приходи к нам на конкурс". Я естественно интересуюсь: "Какой конкурс? " "На конкурс телевидения", — отвечают мне.
Уж какое там еще телевидение в 1956 году, мы и понятия не имели. Но подружки уговорили, мол, пойдем, посмотрим, интересно же. Я и пришла и попала сразу на третий тур. Потом меня оставили. С "голубого экрана" я объявляла только программу передач. Выходила в эфир, открывала программу передач и закрывала ее со словами: "Спокойной ночи, товарищи". И это все было в прямом эфире. А потом в два часа ночи ехала домой на Тезиковку.
- А медицинский институт вы не закончили?
— Я доучилась до третьего курса, и мне поставили условие, что я должна оставить медицинский и поступить в театральный. Но я не пошла туда, так как увлекалась английским языком. А у нас тогда был педагогический институт иностранных языков, куда я и поступила на первый курс факультета английского языка на общих основаниях. Но так как училась все-таки в медицинском, знаю, где сердце, могу измерить давление и сделать укол (смеется).
А на телевидении год работала бесплатно, была студенткой и жила с родителями. В 1957 году меня отправили в Москву на фестиваль молодежи и студентов, там я была помощницей диктора. В Москве работала на госканале в Останкино. Получила хорошую практику.
- Если говорить о нашей школе дикторов, что вы можете отметить?
— Безусловно, на протяжении многих лет в Узбекистане создавалась своя школа дикторов. А ее создание началось с уроков, которые нам давали дикторы радио. Кадыр Максумов, Туйгуной Юнусходжаева, Михаил Азатьян, Владимир Зорин — все они уделяли нам очень много времени и внимания. Благодаря этим людям, а также другим заслуженным дикторам эта профессия поднялась до уровня искусства. Своего рода это признание творчества узбекских дикторов первого поколения.
Они давали первые уроки, а потом даже и Левитан приезжал. Это было что-то незабываемое. У нас у всех просто горели глаза от одного вида диктора такой величины, этой легенды.
Хочу также отметить, что дикторы телевидения очень универсальны. Они не ограничивают себя только телевидением. Бывает, нас приглашают и в качестве ведущих больших концертов по случаю, например, таких праздников, как Навруз или Мустакиллик. Нередко мы ведем концерты знаменитых артистов страны. Зачастую дикторы становятся мастерами не только своей профессии, а кто-то и поэтом, и актером, и певцом, и даже мастером дубляжа. Сегодня дикторы — это еще и ведущие, конферансье, тамада…
Так как у нас был всегда прямой эфир, это означало, что ни у кого из дикторов того времени не было права на ошибку. Я даже стала сравнивать свою профессию с миссией бойца на передовой, который без каски и бронежилета. По мере поступления новых дикторов мы им помогали, натаскивали, тренировали, репетировали текст, который они должны были зачитывать. И вся эта работа без преувеличения служила созданию нашей отечественной школы дикторов.
И многие говорили тогда, что мы ничем не хуже московских дикторов. Это нам очень льстило, но и не расслабляло. Самые ответственные вещи нам поручались, и сколько было таких моментов, когда дают тебе текст, и ты выходишь в прямой эфир, а до этого хорошо было бы его прочитать хотя бы раз, а его дают уже тебе в тот самый момент, когда ты в эфире, и ты читаешь, выкручиваешься. Потому что обычно до эфира мы учили подводки к каждому сюжету, чтобы не терять контакт со зрителем, читая по бумаге.
Мне иногда снится один и тот же сон, что я иду в театр Навои брать интервью у Бернары Кариевой, а мне говорят, что она заболела, не пришла. Из-за этого срывается спектакль "Лебединое озеро". И мне говорят, замените ее на сцене. И я всю ночь танцую вместо этой знаменитой балерины, а утром просыпаюсь изможденной. Вот такое чувство ответственности в нас воспитал прямой эфир.
