— Как проходит в Узбекистане реформирование нефтегазовой отрасли? Есть ли в связи с этим конфликты интересов?
— Существовавшая до этого система привела нас в глубокий кризис. Проект реформирования всего топливного-энергетического комплекса республики несколько лет прорабатывался совместно с международными экспертами АБР, ЕБРР, а также с привлечением консультантов из Boston Consulting Group (BCG). Именно эта компания работала над проведением реформ.
Не то чтобы нам просто пришли и сказали, как надо сделать, – мы вместе с экспертами участвовали в процессе разработки новой энергетической стратегии. В общей сложности на это у нас ушло полтора года. Реформированию подверглись и нефтегазовая, и электроэнергетическая сферы, но никакого конфликта интересов это не вызвало.
"Трансгаз", к примеру, единый оператор в Узбекистане. Независимо от того, кто здесь работает — "Лукойл", "Газпром", "СНПС", а с этого года к нам приходят еще "Зарубежнефть»", "Татнефть", British Petroleum, SOCAR, Mubadala Petroleum. Года три назад мы такого даже представить не могли.
"Трансгаз" в свою очередь как государственная монополия на магистральные газопроводы взаимодействует со всеми приходящими в республику компаниями, получившими к газовой сети розничный доступ. Такая модель более вписывается в современные рыночные условия, поэтому и крупные игроки охотнее идут в Узбекистан.
— Узбекистан взял курс на открытость экономики, активно привлекает прямые инвестиции, в том числе в этот стратегический сектор. Как вы представляете себе состояние нефтегазового комплекса страны в пятилетней перспективе?
— Главной нашей задачей было разукрупнить систему. Этот монстр был неповоротлив, варился, что называется, в собственном соку. Все внутренние взаимозачёты происходили по особым схемам: не деньги ходили, а только товар. Президент поручил создать на базе этой отрасли несколько компаний прозрачных, мобильных, оперативно выполняющих непосредственно свои задачи. То есть мы отделили добычу от переработки и транспортировки, а также создали отдельные структуры по привлечению инвесторов.
Разумеется, переход к новым правилам давался нелегко, так как мы слишком долго работали по такой схеме, привыкли, а перестроиться всегда непросто. Сначала мы должны сами измениться, только после этого можно реформировать ту или иную отрасль.
— На форуме ЦАРЭС вы предложили создать в Ташкенте Единый координационный центр по газораспределению в ЦА. Как участники встречи оценили эту инициативу?
— За последние три года Узбекистан очень сильно изменился, что повлекло перемены и в соседних республиках, и в регионе в целом. Сегодня страны Центральной Азии понимают, что нам вместе лучше, чем по отдельности. И не время думать, кто важнее, — все важны.
Осознание этого пришло на всех уровнях и во всех секторах экономики, а в энергетике, как говорится, сам Бог велел. Ведь именно от работы энергетического сектора зависит безопасность и нормальная жизнедеятельность страны, стабильное обеспечение энергоресурсами население и промышленных предприятий.
Азиатский банк развития также поддерживает создание газораспределительного центра в Узбекистане и готов выделить средства на проект.
— Узбекистан создает новую отрасль энергетики – атомную. Почему республика спустя столько лет решилась развивать это направление? Нет ли риска сокращения рабочих мест в стране из-за более высокотехнологичного производства?
— Во-первых, я не считаю, что развитие атомной энергетики ведет к сокращению рабочих мест. Напротив, убежден, что строительство и эксплуатация АЭС мотивирует любую страну воспитывать более интеллектуальных, более высокообразованных инженеров. Кроме того, это не только развитие энергетики, но и медицины, строительства и новых технологий. Почти сто будущих специалистов сейчас учатся в МИФИ в Москве, еще столько же – поступили на первый курс открывшегося в сентябре ташкентского филиала.
Атомная энергетика – новая для Узбекистана сфера, но ядерная физика в республике имеет очень давние традиции. Страна уже 25 лет входит в состав МАГАТЭ, а Ядерный институт физики успешно работает более полувека.
Мы запустили с "Росатомом" проект по строительству первых двух блоков АЭС, но на последней конференции в МАГАТЭ я уже заявил руководству организации, что Узбекистан принял решение о возведении на этой площадке еще двух блоков. Помимо безопасности и энергоэффективности таких стратегических объектов, важна также рентабельность их строительства. Если на стадии проектирования мы заложим еще два блока, то их возведение обойдется значительно дешевле, так как вся необходимая инфраструктура уже будет создана.
— Рассматривает ли Узбекистан возможность производства ядерного топлива на своей территории, учитывая большие запасы сырья?
— У кого Узбекистан планирует покупать ядерное топливо?
— В контракте заложена первая загрузка и замена топлива. Что касается дальнейших этапов, то Узбекистан идет по пути прозрачности и открытости, к рыночным механизмам работы во всех сферах. Мы будем покупать топливо там, где нам будет выгодно.
— Каким вам видится будущее гидроэнергетики, учитывая сложные условия с водными ресурсами в регионе и строительство первой АЭС?
В Узбекистане, и вообще в Центральноазиатском регионе, ГЭС рассматриваются не только как энергетические проекты, но и в качестве мелиоративных объектов: создаются запасы воды, а ее излишки сбрасываются для регенерации электричества. В этой отрасли мы постоянно контактируем с ведущими мировыми специалистами из России, Китая, США и других стран, внедряя самое передовое оборудование и технологии.
