https://uz.sputniknews.ru/20210311/saodat-ismailova-ob-obraze-vostochnoy-zhenschiny-i-slozhnostyakh-avtorskogo-kino-17664945.html
Саодат Исмаилова об образе восточной женщины и сложностях авторского кино
Саодат Исмаилова об образе восточной женщины и сложностях авторского кино
Sputnik Узбекистан
В Алматы проходит персональная выставка Саодат Исмаиловой — кинорежиссера и художницы из Узбекистана. В интервью Sputnik она рассказала о сложностях авторского... 11.03.2021, Sputnik Узбекистан
2021-03-11T19:18+0500
2021-03-11T19:18+0500
2021-03-11T19:18+0500
культура
интервью
искусство
https://cdn1.img.sputniknews.uz/img/07e5/03/0b/17680894_0:160:3072:1888_1920x0_80_0_0_a2ea4e8d52557c9f3a8c10b6fca7c7b1.jpg
ТАШКЕНТ, 11 мар — Sputnik, Анна Желиховская. После Казахстана Саодат ненадолго приехала в Ташкент — навестить родителей, а также брата и сестру, которые живут в столице. К слову, брат Бабур Исмаилов – известный художник живописец, а сестра Адолат Исмаилова – ученый в области иммунологии. Мы встретились с Саодат незадолго до ее отъезда во Францию, где она живет со своей семьей.— Сейчас проходит ваша первая в Казахстане персональная выставка "Как меня звали?", которая продлится до середины апреля. Что там представлено?— Выставка проходит в Aspan Gallery. Там представлено 7 работ – одна уже известная и шесть новых. Я бы сказала, что Aspan — одна из ведущих галерей современного искусства на территории Центральной Азии. Когда я задумывалась о выставке в Казахстане, то мне хотелось работать именно с этой плошадкой. Они написали мне около года назад и предложили отправить мои видеоработы для отбора в постоянную коллекцию Музея Стеделик в Амстердаме. Представители казахстанской галереи сделали подборку центральноазиатских художников, занимающихся именно современным искусством. Наряду с работами других участников выбор пал и на мою видеоинсталляцию "Зухра". При подготовке персональной выставки нужно понимать, вокруг чего будет выстроена экспозиция. Это не может быть случайный набор работ. Каждая из них должна подчиняться одной идее. Я сделала раскладку вокруг "Зухры" — это моя первая видеоработа в современном искусстве. Она была представлена в 2013 году в павильоне Центральной Азии на Венецианской биеннале. Работа абсолютно статичная, девушка спит 30 минут, и на первый взгляд никакого нарратива не происходит. Однако суть повествования заложена в звуконарративе и разводах на стене. Это рассказ о ритуале чилла (40 дней молчания), специфичном для юга Узбекистана. Пройдя ритуал, девушка сама становится целительницей.Среди новых работ — инсталляция "Чилтан". Она состоит из неона и сорока чачванов – сеток, которые плели из волос конского хвоста. Такими сетками женщины прикрывали лица, когда надевали паранджу. В этом проекте отражена история Узбекистана ХХ века, период, когда началась политическая кампания худжум ("атака"). Ее целью было раскрепощение женщин Советского Туркестана. Тогда, в 1924 году, чачваны, закрывающие женские лица и считающиеся символом их угнетения, публично снимались и сжигались. Шестимесячная кампания растянулась на 30 лет. Сегодня об этом, наверное, мало кто помнит, но в те времена такой была цена свободы. Эта инсталляция представлена зрителям впервые.— Многое в вашем творчестве связано с числом 40: первая полнометражная картина называется "40 дней молчания", позже вы представили музыкальную театральную постановку "Кырк кыз" ("Сорок девушек"). Вы пытаетесь понять его значение?— Пытаюсь. Оно отражено во многих мифах, легендах, названиях мест. В случае с историей нашего края, это космическое число связано с центральноазиатским календарем, берущим свое начало в зороастризме. Местная система исчисления была составлена исходя из специфики нашего региона, в частности, резко континентального климата. Известны 40 дней жары – это чилла, 40 дней холода и т. д. В свое время вокруг этого календаря выстраивалась вся система земледелия. Например, принципиально важно было учитывать эти сорокадневные промежутки времени, иначе можно было лишиться урожая. Этим числом я заинтересовалась более 10 лет назад. После этого ко мне отовсюду начала поступать информация об этой цифре. Наверное, выработалось какое-то особенное внимание к тому, чего раньше не замечала. Число 40 имеет особое значение не только в нашей культуре. — В центре вашего внимания образ среднеазиатской женщины. Ваше творчество неразрывно связано с этим регионом, но живете вы в Европе. Не мешает ли расстояние рабочему процессу?— Совсем нет. До пандемии я старалась проводить здесь 2-3 месяца в году. Дело в том, что в нашем регионе жизнь в семье выстроена так, что остается очень мало личного пространства, поэтому здесь я собираю информацию, но в само исследование и аналитику погружаюсь, когда возвращаюсь к семье во Францию. — Вы занимаетесь авторским кино. Насколько это сложно и прибыльно ли?— Процесс кинопроизводства сложный во всех смыслах и дорогой. В любой стране кино так или иначе связано с государством и всегда отвечает каким-то нуждам общества. Авторское кино – малоформатное, независимое, оно не подчинено массовому зрителю и государственным запросам. В европейских странах, например, есть небольшие фонды, которые занимаются поддержкой авторских лент. Но в целом найти финансовую поддержку достаточно сложно, поэтому я делаю все сама: пишу, снимаю, монтирую. Я считаю, что степень развития авторского кино отражает уровень культуры общества.Но я не отказываюсь от полного метра. Сценарий к первому моему фильму "40 дней молчания" был представлен на Каннском фестивале. Для номинации "Лучший сценарий" отбираются 10 произведений со всего мира. Это дает возможность в дальнейшем получить поддержку фондов для реализации проекта. Позже картина была представлена на Берлинском кинофестивале. В настоящее время я работаю над второй полнометражной картиной "Барзаг". Это фильм о дороге любви, пересекающей Центральную Азию. Название происходит от персидского слова, обозначающего промежуточное состояние, в котором пребывает человеческая душа в период между смертью и воскресением. — Вы исследуете образ центральноазиатской женщины. На ваш взгляд, какая она?— Мои работы связаны не столько с женским образом, сколько с женским миром и пространством. Этот вопрос мне часто задают на Западе, где особенно остро звучит тема феминизма. У нас в регионе не совсем понимают, что обозначает это слово. Если говорить просто, то это взгляд женщины на мир. Я выросла с бабушкой, мамой, сестрой, так что история женщин мне не только близка, но и понятна. Здесь все происходит на интуитивном уровне, поэтому и работается легко. — В своих интервью вы часто рассказываете о своей бабушке. Чему она вас научила?- Прежде всего она научила нас любить. А также какой-то тоске или ностальгии.- Тоске по чему? — Это сложный вопрос, на который я пока не могу ответить, при том, что бабушка всегда была веселой. — В своих исследованиях вы сталкиваетесь с разными языками – персидским, шугнанским… А на каких можете изъясняться сами?— Говорю на узбекском, русском, английском и французском. В остальные языки погружаюсь в процессе конкретной работы. Язык – это своеобразная система кодов, в которой зафиксирован менталитет, культура. Но самое главное – логика языка, с помощью которой можно понять, как мыслит или мыслил тот или иной народ. Например, нашу культуру сложно понять, не зная персидского языка. С дочерью я разговариваю по-узбекски. Там, где мы живем, у нее есть практика русского языка, но и родной язык она обязательно должна знать.— В одном из интервью вы сказали, что выбранная тема сама диктует и подсказывает нужное средство изложения. Как вы ищите направление для работы?— Это самый важный момент. В любой теме, которую я затрагиваю, должна преобладать загадка, должно быть место для меня, чтобы я могла войти и что-то додумать, достроить, довоссоздать. И, конечно же, донести это до зрителя. Если в какой-то теме все понятно, нет никаких вопросов и загадок, то и для меня в ней нет места. Важны пограничные состояния, и думаю, они есть во всех моих работах. В той же "Зухре" есть трансформация: девушка спящая, умирающая, в летаргическом сне, или она зависла во времени. Каждый видит и понимает что-то свое. Я ценю соучастие зрителя в этом творческом процессе. — Расскажите о совместном с мужем проекте "Аваланш" ("Оползень"). О нем вы говорите как о творческом замысле на всю жизнь…— В 2005 году мы впервые попали на Памир, горный Бадахшан, ту часть, которая граничит с Афганистаном. Там, на высоте около 4 тысяч метров над уровнем моря, мы открыли для себя горный народ, изолированное от современности селение. Мы ездим в кишлак Хичиг. К нему нет проложенной дороги, поэтому подъем может занять полдня. Наверное, это нас и привлекло. У них особый образ жизни, они сумели сохранить уникальную самобытность. Жители говорят на древнем восточно-иранском языке. Это антропологический проект. Там происходит жизнь, поэтому у данной истории нет финальной точки. У мужа прошло уже около 20 выставок, посвященных этой теме. — Есть ли сейчас у вас проекты, связанные непосредственно с Узбекистаном? — В 2018 году при поддержке Фонда культуры и искусства при Минкульте Узбекистана в Ташкенте прошла моя персональная выставка, были выпущены каталоги работ. Некоторое время назад я предложила им организовать Лабораторию молодых художников, и эту идею поддержали. Для меня важна не столько практика, сколько способность молодых людей чувствовать тему, уметь ее выбрать и работать с ней. Я стремлюсь к тому, чтобы они, как говорится, не плавали, а четко могли сформировать собственный художественный язык. Около года мы уже занимаемся с молодыми художниками. Их сейчас около 15 человек. Из-за пандемии пока все это происходит онлайн. Думаю, в течение месяца появится сайт tashkentfutures.uz, где состоится их первая виртуальная выставка.
https://uz.sputniknews.ru/20210311/ot-utrat-do-priobreteniy-sovremennye-khudozhniki-predstavili-opyt-v-samarkande-17634597.html
https://uz.sputniknews.ru/20210209/Dmitriy-Astrakhan-o-rezhissure-teatra-eto-ne-kino--montazh-ogrekhov-ne-skroet-15966353.html
Sputnik Узбекистан
info@sputniknews-uz.com
+74956456601
MIA „Rossiya Segodnya“
2021
Sputnik Узбекистан
info@sputniknews-uz.com
+74956456601
MIA „Rossiya Segodnya“
Новости
ru_UZ
Sputnik Узбекистан
info@sputniknews-uz.com
+74956456601
MIA „Rossiya Segodnya“
Sputnik Узбекистан
info@sputniknews-uz.com
+74956456601
MIA „Rossiya Segodnya“
культура, интервью, искусство
культура, интервью, искусство
Саодат Исмаилова об образе восточной женщины и сложностях авторского кино
В Алматы проходит персональная выставка Саодат Исмаиловой — кинорежиссера и художницы из Узбекистана. В интервью Sputnik она рассказала о сложностях авторского кино, Лаборатории молодых художников Ташкента, а также о важности знания родного языка.
ТАШКЕНТ, 11 мар — Sputnik, Анна Желиховская. После Казахстана Саодат ненадолго приехала в Ташкент — навестить родителей, а также брата и сестру, которые живут в столице. К слову, брат Бабур Исмаилов – известный художник живописец, а сестра Адолат Исмаилова – ученый в области иммунологии. Мы встретились с Саодат незадолго до ее отъезда во Францию, где она живет со своей семьей.
— Сейчас проходит ваша первая в Казахстане персональная выставка "Как меня звали?", которая продлится до середины апреля. Что там представлено?
— Выставка проходит в Aspan Gallery. Там представлено 7 работ – одна уже известная и шесть новых. Я бы сказала, что Aspan — одна из ведущих галерей современного искусства на территории Центральной Азии. Когда я задумывалась о выставке в Казахстане, то мне хотелось работать именно с этой плошадкой. Они написали мне около года назад и предложили отправить мои видеоработы для отбора в постоянную коллекцию Музея Стеделик в Амстердаме. Представители казахстанской галереи сделали подборку центральноазиатских художников, занимающихся именно современным искусством. Наряду с работами других участников выбор пал и на мою видеоинсталляцию "Зухра".
При подготовке персональной выставки нужно понимать, вокруг чего будет выстроена экспозиция. Это не может быть случайный набор работ. Каждая из них должна подчиняться одной идее. Я сделала раскладку вокруг "Зухры" — это моя первая видеоработа в современном искусстве. Она была представлена в 2013 году в павильоне Центральной Азии на Венецианской биеннале. Работа абсолютно статичная, девушка спит 30 минут, и на первый взгляд никакого нарратива не происходит. Однако суть повествования заложена в звуконарративе и разводах на стене. Это рассказ о ритуале чилла (40 дней молчания), специфичном для юга Узбекистана. Пройдя ритуал, девушка сама становится целительницей.
Среди новых работ — инсталляция "Чилтан". Она состоит из неона и сорока чачванов – сеток, которые плели из волос конского хвоста. Такими сетками женщины прикрывали лица, когда надевали паранджу. В этом проекте отражена история Узбекистана ХХ века, период, когда началась политическая кампания худжум ("атака"). Ее целью было раскрепощение женщин Советского Туркестана. Тогда, в 1924 году, чачваны, закрывающие женские лица и считающиеся символом их угнетения, публично снимались и сжигались. Шестимесячная кампания растянулась на 30 лет. Сегодня об этом, наверное, мало кто помнит, но в те времена такой была цена свободы. Эта инсталляция представлена зрителям впервые.
— Многое в вашем творчестве связано с числом 40: первая полнометражная картина называется "40 дней молчания", позже вы представили музыкальную театральную постановку "Кырк кыз" ("Сорок девушек"). Вы пытаетесь понять его значение?
— Пытаюсь. Оно отражено во многих мифах, легендах, названиях мест. В случае с историей нашего края, это космическое число связано с центральноазиатским календарем, берущим свое начало в зороастризме. Местная система исчисления была составлена исходя из специфики нашего региона, в частности, резко континентального климата. Известны 40 дней жары – это чилла, 40 дней холода и т. д. В свое время вокруг этого календаря выстраивалась вся система земледелия. Например, принципиально важно было учитывать эти сорокадневные промежутки времени, иначе можно было лишиться урожая.
Этим числом я заинтересовалась более 10 лет назад. После этого ко мне отовсюду начала поступать информация об этой цифре. Наверное, выработалось какое-то особенное внимание к тому, чего раньше не замечала. Число 40 имеет особое значение не только в нашей культуре.
— В центре вашего внимания образ среднеазиатской женщины. Ваше творчество неразрывно связано с этим регионом, но живете вы в Европе. Не мешает ли расстояние рабочему процессу?
— Совсем нет. До пандемии я старалась проводить здесь 2-3 месяца в году. Дело в том, что в нашем регионе жизнь в семье выстроена так, что остается очень мало личного пространства, поэтому здесь я собираю информацию, но в само исследование и аналитику погружаюсь, когда возвращаюсь к семье во Францию.
— Вы занимаетесь авторским кино. Насколько это сложно и прибыльно ли?
— Процесс кинопроизводства сложный во всех смыслах и дорогой. В любой стране кино так или иначе связано с государством и всегда отвечает каким-то нуждам общества.
Авторское кино – малоформатное, независимое, оно не подчинено массовому зрителю и государственным запросам. В европейских странах, например, есть небольшие фонды, которые занимаются поддержкой авторских лент. Но в целом найти финансовую поддержку достаточно сложно, поэтому я делаю все сама: пишу, снимаю, монтирую. Я считаю, что степень развития авторского кино отражает уровень культуры общества.
Но я не отказываюсь от полного метра. Сценарий к первому моему фильму "40 дней молчания" был представлен на Каннском фестивале. Для номинации "Лучший сценарий" отбираются 10 произведений со всего мира. Это дает возможность в дальнейшем получить поддержку фондов для реализации проекта. Позже картина была представлена на Берлинском кинофестивале. В настоящее время я работаю над второй полнометражной картиной "Барзаг". Это фильм о дороге любви, пересекающей Центральную Азию. Название происходит от персидского слова, обозначающего промежуточное состояние, в котором пребывает человеческая душа в период между смертью и воскресением.
— Вы исследуете образ центральноазиатской женщины. На ваш взгляд, какая она?
— Мои работы связаны не столько с женским образом, сколько с женским миром и пространством. Этот вопрос мне часто задают на Западе, где особенно остро звучит тема феминизма. У нас в регионе не совсем понимают, что обозначает это слово. Если говорить просто, то это взгляд женщины на мир. Я выросла с бабушкой, мамой, сестрой, так что история женщин мне не только близка, но и понятна. Здесь все происходит на интуитивном уровне, поэтому и работается легко.
— В своих интервью вы часто рассказываете о своей бабушке. Чему она вас научила?
- Прежде всего она научила нас любить. А также какой-то тоске или ностальгии.
— Это сложный вопрос, на который я пока не могу ответить, при том, что бабушка всегда была веселой.
— В своих исследованиях вы сталкиваетесь с разными языками – персидским, шугнанским… А на каких можете изъясняться сами?
— Говорю на узбекском, русском, английском и французском. В остальные языки погружаюсь в процессе конкретной работы. Язык – это своеобразная система кодов, в которой зафиксирован менталитет, культура. Но самое главное – логика языка, с помощью которой можно понять, как мыслит или мыслил тот или иной народ. Например, нашу культуру сложно понять, не зная персидского языка. С дочерью я разговариваю по-узбекски. Там, где мы живем, у нее есть практика русского языка, но и родной язык она обязательно должна знать.
— В одном из интервью вы сказали, что выбранная тема сама диктует и подсказывает нужное средство изложения. Как вы ищите направление для работы?
— Это самый важный момент. В любой теме, которую я затрагиваю, должна преобладать загадка, должно быть место для меня, чтобы я могла войти и что-то додумать, достроить, довоссоздать. И, конечно же, донести это до зрителя. Если в какой-то теме все понятно, нет никаких вопросов и загадок, то и для меня в ней нет места. Важны пограничные состояния, и думаю, они есть во всех моих работах. В той же "Зухре" есть трансформация: девушка спящая, умирающая, в летаргическом сне, или она зависла во времени. Каждый видит и понимает что-то свое. Я ценю соучастие зрителя в этом творческом процессе.
— Расскажите о совместном с мужем проекте "Аваланш" ("Оползень"). О нем вы говорите как о творческом замысле на всю жизнь…
— В 2005 году мы впервые попали на Памир, горный Бадахшан, ту часть, которая граничит с Афганистаном. Там, на высоте около 4 тысяч метров над уровнем моря, мы открыли для себя горный народ, изолированное от современности селение. Мы ездим в кишлак Хичиг. К нему нет проложенной дороги, поэтому подъем может занять полдня. Наверное, это нас и привлекло. У них особый образ жизни, они сумели сохранить уникальную самобытность. Жители говорят на древнем восточно-иранском языке. Это антропологический проект. Там происходит жизнь, поэтому у данной истории нет финальной точки. У мужа прошло уже около 20 выставок, посвященных этой теме.
— Есть ли сейчас у вас проекты, связанные непосредственно с Узбекистаном?
— В 2018 году при поддержке Фонда культуры и искусства при Минкульте Узбекистана в Ташкенте прошла моя персональная выставка, были выпущены каталоги работ. Некоторое время назад я предложила им организовать Лабораторию молодых художников, и эту идею поддержали. Для меня важна не столько практика, сколько способность молодых людей чувствовать тему, уметь ее выбрать и работать с ней. Я стремлюсь к тому, чтобы они, как говорится, не плавали, а четко могли сформировать собственный художественный язык. Около года мы уже занимаемся с молодыми художниками. Их сейчас около 15 человек. Из-за пандемии пока все это происходит онлайн. Думаю, в течение месяца появится сайт tashkentfutures.uz, где состоится их первая виртуальная выставка.
